05 декабря 2020 | Цирк "Олимп"+TV № 34 (67), 2020 | Просмотров: 825 |

Пребывание

Анна Грувер

(Перевод с украинского языка - Станислав Бельский)

 

Анна Грувер — поэтка, эссеистка, критик. Родилась в Донецке в 1996 году. Училась в Литературном институте им. А. М. Горького. Студентка Института иудаики Ягеллонского университета. Стихи публиковались в журналах «ШО», «Контекст», на порталах Litcentr, Soloneba, «Ф-письмо» и др. В переводах на русский язык — в журналах «Воздух», «Двоеточие», на портале «полутона» и др. Переводит на польский и с польского эссе и современную поэзию (как переводчица публикуется в журналах Kontent, Litcentr, «Ф-письмо»). Лауреатка конкурса издательства «Смолоскип». Авторка сборника стихотворений «За вашим запитом нічого не знайдено» (Киев: Антииздательство, 2019). В переводах Владимира Коркунова на русский язык вышел сборник «Демиурги в фальшивых найках» (М: UGAR, 2020). Соредакторка журнала Paradigma. Живёт в Киеве.

 

...i jeśli Miasto padnie a ocaleje jeden
on będzie niósł Miasto w sobie po drogach wygnania
on będzie Miasto[1]

(Zbigniew Herbert, 1982)

 

трасса Е-40

чужак усталый
из иных запылённых краёв
остановится по расписанию собирать чёрные плоды
сгибаясь к сплетённой из лозы корзине
на обочине разбитой магистрали

там где квадрат
ложится на прямоугольник заштопанной дороги
шов прошивает его бровь от пгт изварино до дрездена

быстрый поцелуй в шрам отдаёт головной болью
и почему всегда самые сладкие снаряды
катятся из-под цветастой юбки этих мест
там где только деревья
поражённые омелой разрывают корнями асфальт

но автобус его не дождётся
попутчики оставят стоять у побелённого забора
такой неуместный в условно населённом пункте
он даже не заметит
и закричит
уронив вишни упав на колени

 

река Бахмутка – пролив Па-де-Кале

жетон падает в вентиляционную шахту
плёнка лужи разорвана
говор подземного водопада перегорожен камнями
металлурги приносили годами глыбы своего замалчивания
хоронили в безымянном яру
пока наконец заводская река не нашла ни единой щели

а ты с какого района спрашивает мальчик с лодочной станции
я стою в красном платье на шатких досках
он отталкивается от берега веслом
сторож здоровается медленно проплывая мимо
накалывает на острую пику мусор

дигер вырос там где исток идёт от точмаша
дошёл туннелем до узкого па-де-кале
токсичного совсем как это было у нас
не смог вспомнить буквы
и продиктовал рыбаку такое письмо

временно я живу рядом с картографом
он зачёркивает в соответствии с новыми законами город на картах
но вода
вода в конце концов пробьёт ограждения

поэтому я помню твоё красное платье
поэтому я возвращаю жетон

на неиспользованные жетоны из игрушечных автоматов
вынужденно перемещённые лица приобрели билеты
а тихие железнодорожные ручьи

окончательно
пересохли

 

ул. Нижнекурганская, 3 – ул. Луи Маршалла, 25

россыпь веснушек и угрей на подбородке
а вивиан хагнер в этом возрасте уже концертировала
с берлинским оркестром
в тель-авиве
зимой ливни и расцвет урбанистики
граффити шрифтом брайля в квартале флорентин
на стене гаража напишет партитуру для слепых
и останется анонимной

как сейчас

соседний пассажир украдкой смотрит на её футляр
не вынимая руки из кармана
она встаёт когда отворяются двери
сгрызает ороговевшую кожу на указательном пальце

выходит из троллейбуса номер два
в бен-гурионе под аплодисменты самолётов

на сиденье
расплывается пятно от первой менструации
забытая скрипка продолжает маршрут с незнакомцем

 

Алешковские пески

её муж ненавидит растения не требующие ухода
в белых горшках почти искусственные присыпанные гравием
они не вспоминают о жажде о хозяевах
когда остаются в тишине
на широких подоконниках и листва покрывается тонким слоем отсутствия

здесь у вас очень высокая влажность воздуха

бывает
у астматиков такое ощущение понимаете будто
не хватает желания жить чтобы сделать очередной вдох

словно он растение
пересаженное из пустыни

посоветуйте такие цветы которые погибнут без солнца без воды
такие простые понимаете обычные цветы
которые не смогут без него без её мужа

такие
обычные

 

ул. Постышева, 117

гардеробщик сжимает в руке номерок и горчичного цвета шарф
слышит второй пожарный звонок но не отдаёт
весь дрожит и спрашивает
скажите приводилось ли вам когда-нибудь

в целомудренном трепете удерживать покатые плечи
отполированные бёдра сжимать между ног
и уже невозможно ниже

только на один вечер
а утром вернуть в загрубевшие объятья владельца

на вешалках покачиваются убитые звери
холл обезлюдел и шкуры лисиц соприкасаются рукавами
рекурсивные зеркала
показывают гипсовые колонны в искривлённых пространствах
и его пустой беззубый рот
круглый как звук упавшей виолончели в малом зале

взрываются лампочки хрусталь осыпается на головы слушателей
даже сейчас политологи всего мира
не отказываются от теории что именно это было сигналом о капитуляции

секунда
когда он поднёс спичку к шнуру из позолоченных ниток

 

виадук Панцера

появление эстакады разрушает представление о геометрии
эстакада отрицает чертёжные законы
над ней застывает асфальтовое небо
и под ногами
разламываются тектонические плиты
мёртвое море солёная яма Ям га-Мелах

двое потерялись именно под эстакадой

тревожный рокот автомобилей новости вражеских голосов
все участники дорожного движения
потенциальные переносчики информационной войны

трасса обесценивает общее тепло
превращает признания в белый шум
и когда агностик вкладывает в ладони тяжёлые чётки
тяжёлые круглые чётки из чёрного агата
для железобетонной вселенной слишком большого города
это ничего не значит

и вот она держит их день за днём день за днём
ни на миг не выпускает
даже когда рвётся нитка
продолжает нести холодные чётки из чёрного агата
сглатывает круглые тяжёлые морфемы из одолженных словарей

бусины отъединяются
распадаются на атомы
она не чувствует освобождения облегчения

а только чувствует
как растворяются под языком
солоноватые

 

Водонапорная башня – площадь Марьяцкая, 5

на башне циферблат замолкнет
ты не появилась ещё и мы ещё не осуществились
но всё произошло здесь на площади

я помню место где торговка шёлком
просила прикоснуться щекой
четыре злотых в кармане
и украденный торунский пряник
и ленту дымки в волосах
и табачные крылья достигали веток
я голову пригнул
а ты
запрокинула
ты долго улыбалась

проклятие случайных прохожих
толкотня в очередях вдоль и вдаль стены
затылки влажные виски запах пива

изгиб
спины твоей
и нестерпимо

всё произошло здесь когда сорвался ливень
когда грязь смыло в стоки под мостовую
в пустом костёле тихий холод
затаивший деревянное дыхание

мы вошли
безжалостные дети
чистые безжалостные дети

я помню наши рядом имена
отпечатки босых ног на каменной плитке
тёмно-зелёные сплетённые перстни из травинок
колокол глории дождя о толстое стекло
большое арочное окно витражное

и нас ещё не было
но всё произошло здесь на площади в августе

 

ул. Большая Бронная, 18

шёлковый платок змеёй овил сухую шею
из сирийского края и восточного кроя
врезанные в кожу кольца
оставляют после себя вдавленные узоры
её тело под фонарём
тусклый иранский сосуд остатки молока на донышке

она выносит на себе из аэропортов
чернёное серебро и медь купленные на иностранных базарах
чтобы ни один таможенник не смог отобрать у ней на контроле
кандалы драгоценные странствий
но уже в ванной привычно снимает множество браслетов с запястий
прежде чем лечь в кровать

всё так же несовершеннолетние одеваются во всё чёрное безразмерное
широкие штаны из мятой тонкой ткани не знают утюга
искривленные губы высвечиваются на миг
вспышкой
когда студентка скучающая в ожидании закрывает от ветра огонь
и никому не интересно что произойдёт если встреча осуществится
у всех со всеми

какой мёртвый кинематограф
вынесло после шторма французской волной на берег

герцен стоит по колено в крови

 

38 га полигона твёрдых бытовых отходов

нарыв земли сухой воспаление в области пустыря
железо вытащили дети ещё в конце шестидесятых годов
впрягаясь как мулы
со ржавчиной на костлявых лопатках

нил армстронг на луне поёт о moon river
на пустыре вонь горящей пластмассы во времена холодной войны
замолчанное отвращение к собственной обнажённой груди
ненависть ко всему слишком большому
масштабам политической карты мира
тапкам отчима сорок четвёртого размера

всех животных вывели во двор
привязали вот здесь где теперь только балка
и неразделённые отбросы общества играют в футбол
ставят самого младшего на ворота
новичок доверчиво глядит навстречу удару

но когда припухшая земля начала нарывать
мяч откатился в мусор

аноним помнит всё это
потому что всю жизнь наблюдал из зиккурата напротив
так и напишите в своей газете с тысячным тиражом
что дерево из костей животных растёт вниз словно зуб в десну
и уже скоро прорежется с другой стороны

а власть городская никак не решает проблему с вывозом мусора
так и напишите

не решает

 

микрорайон Корабел

пол штормит
почти теряя равновесие
осторожно ступает по лихорадочному ковру
между спящими

которое их этих тел ей неизвестно
но под матрасом сохраняется ещё щепотка любви

снега и кроме снегов занос впереди толчок сзади
повстанцы продолжают путь по её спине
тонкая цепь хребта не ломается под берцами

после той зимы последняя из повстанцев не принимает обуви
не принимает существования тепла раскалённых радиаторов

она отрывает от заклеенного окна липкую ленту
а по верхушкам деревьев и строительных кранов спального района
непреклонно шагает к ней строй еретиков
оставляя её место в шеренге пустым

хозяин проснулся первым
допил вчерашний нескафе с привкусом пепла
даже матрас скоммуниздила ну что за люди

 

ул. им. Безымянного

охранник смотрел немое кино записанное камерами наблюдения
его ногти
давили незрелую мандариновую кожицу
он снова и снова отматывал тот фрагмент

конец коридора похожий на внутренности контрабаса
свет изгибается возле дверей последней аудитории
закрытой и затерянной без номера без ключей
в реконструированном здании
на репрессированных улицах
в семнадцатом году местные шли дышали
ели хлеб измученно переставляли ноги
всё нужно инвентаризировать
и ноги и хлеб

в семнадцатом году охранник смотрел
как молодые люди заходили за двери аудитории в конце коридора
некоторых толкали в спину прикладом
некоторые брали оружие сами
в конце концов результат не менялся

потом тонкие тела выбрасывали сквозь оконные решётки
измождённые они легко проскальзывали между прутьями
утром проезжали патрульные поливательные машины
вязкие сгустки успевали замёрзнуть

но как это вышло
что одна посмотрела в большой выпуклый глаз под потолком
прошла насквозь и вышла с другой стороны

пальцы охранника желтые от мандариновой кожицы
нажимают стоп
и чёрно-белая жизнь догоняет стрелку часов мозер
как это вышло что петух зимой кричит над воротами

кукареку!
кукареку!
ну вот опять

 

ст. м. Университет – ст. м. Университет

я узнаю подъезды где всё ещё слышен твой голос
отзвуки смеха не шелушатся как штукатурка
хотя мы давно не живём в коммунальных квартирах
в домах времён конструктивизма
со входом в экспериментальный театр
растянутым соседским бельём
и отсыревшими простынями
на проволоке насквозь через комнату

из окна повреждённо искрилась гирлянда расфокусированных светофоров
и огоньки бежали поперёк пешеходного перехода
ты выворачивала карманы только бы сохранить возможность
откупоривать портвейн без штопора
и забираться с гранёным стаканом на крышу
приставив лестницу

я не знаю как называется это время
когда нам ещё не исполнилось двадцать
и было слишком много мелкого воровства
нарушения законов геодезии гравитации
трещинок на сухих губах
ты носила зимой тонкое мужское пальто из секонда
а в метро все отводили глаза

я не знаю почему оказалось невозможным
просто ронять крошки хлеба в липовый мёд
время от времени позировать в художественных училищах
и не думать о тебе вне границ объектива

наверно именно это ты имела в виду
грустно покачивая короткими кудрями
когда помогала одеваться в неосвещённом коридоре

так холодно
быть молодыми так холодно быть

а потом перрон осторожно оттолкнулся от вагона

 

комбинат Азовсталь

четыре зажжённые газовые конфорки
ковёр из верблюжьей шерсти в шкафу

выстиранные простыни на застеклённом балконе
каменеют от дыхания бухты
бабОля продаёт крабов из пивных пробок на набережной
и в целом городе только бабОля помнит такую зиму
но не помнит своего адреса

как доедут от покрытого панцирем рыжего льда вокзала
временные жители с неместным акцентом
а летом семнадцать минут до пирса через шпалы
потом по ступенькам по ступенечкам вниз

сухими пальцами с заусенцами
порвала утром чёрные колготки сорок дней
шов заметен но под высокие сапоги можно носить

где же они
не идут

от родителей осталась большая советская энциклопедия
полжизни собирали на сбитых своими руками полочках
выпал гвоздь и том «НЕ» свалился на спящего сына
неквалифицированный труд см. простой труд
некк (от англ. neck — горлышко, шея)
магматическое тело в жерле вулкана
а муж голова
старшего в школе ещё заставляли приносить макулатуру

и кому понадобилась комната
в самую холодную зимнюю пору четырнадцатого
когда из застывшего моря торчали шприцы иглами навстречу ветру
а детские качели со скрипом готовились к обстрелу

чтобы пойти к морю упасть во мрак
а оно оранжевое

 

ул. Артема, 66

всё это случилось в январе пятого года новой эры
я тот самый слепой что всегда сидел на остановке
неужели вы не можете вспомнить
как с подружками смеялись над моими очками
сквозь дырки просеивались солнечные пятна

вас тогда не интересовало чем наедине занимаются импотенты
я жил этажом выше школы
и открывая окно содрогался от учительских окриков
проливал воду мимо горшков на перилах балкона
поэтому герань засохла но бурьян не мог напиться
вашим голосом когда гамма фа минор поднималась
и опускалась
вверх и вниииз в тональности аппассионаты

на остановке с белой палкой я
наблюдал как вы поддёргивали чулки
а чуть позже жирно подрисовывали губы
раздвигая ноги широко раскрывая рты
приравнивали меня к скрюченному дереву горбатому фонарю
тайком фотографировали на никудышную камеру первых телефонов
и показывали такие жесты имитируя половой акт
большой палец входит в кольцо
и выходит

так же я входил в плотоное кольцо детей
выходивших после занятий сольфеджио

я например жду маршрутку на Ветку а вам какая нужна
так ты спросила в январе
неужели не можете вспомнить

я потому обращаюсь к вам на вы
что это не ты это не ты варя варвара
к какому патрульному женщина вы меня тянете
отпустите мою палку я не узнаЮ вас не знаю

 

улица Магистратская

на плёнке отснятой во времена оккупации
магда улыбается в немигающий глаз камеры
словно спрашивает у нас
почему эта ненужная вещь будет существовать вместо неё

и не получает ответа

она не утратила улыбку даже когда
дубинка вытолкнула её из кадра
и магда вылетела за чёрную рамку
тяжёлый подбородок до сих пор легко узнать

иногда магда выбирается на солнце
и разламывает хлеб пополам и собирает пальцем крошки
когда рождается мальчик все радуются
когда рождается девочка все плачут
на безымянном надгробном камне
спряталась выбитая в граните Blume
сто лет
ждёт и не может расцвести без пролитых слёз

сто лет
она не может родиться
встаёт среди кустов проволоки не знает где восток

ой люди добрые
по каким догадаться приметам в какую сторону вставать

 

просп. Ватутина, 35

проектор мог за вечер намного больше раз чем киномеханик
любовницы приходили шли вместе со скорой прокруткой имён
у одной были растрескавшиеся лаковые туфли
у другой дальнозоркость такая
что линия щеки за очками внезапно делала зигзаг
на расстояние в два пальца
третья утомлённо несла тяжёлые надоедливые груди
режиссёры западали западали падали за экран памяти
в те углы до которых никогда не достаёт швабра

с берега видно другой берег и больше ничего
грязь на штанах от распоротой грузовиком лужи
посреди зала зритель сидел ослеплённый белым пустым светом
восемьдесят восемь минут смотрел испорченную плёнку
вытер глаза платком в клетку
медленно поднялся держась за спинку кресла
сделал несколько шагов по направлению к электрической дорожке исчез
буквы перхотью осыпали сгорбившиеся плечи

освободите его пожалуйста прямо сегодня
по собственному желанию

 

образец сталинской архитектуры 1/3

в империи инков была традиция
самых красивых девушек отбирали в любовницы при дворе
с десяти лет они покидали свои хижины
ткали разбирались в религии космологии

между железными стеллажами внезапно
нападает аллергия на глянец искусствоведения

этих женщин называли acllyaconas
только им позволяли получать образование
поздней я покажу тебе гендерное исследование
а пока что подарю кожаный блокнот
ведь одно другому не мешает

банкомат обменивает купюры на символический капитал

от дождя прохожие прятались в книжном магазине
в темноте под аркой и на холодной мокрой лестнице
случайные наблюдатели дня сегодняшнего в ковчеге бурной улицы
дышали смогом несовместимых тлеющих сигарет
прислонившись к железным решёткам смотрели
как кто-то распахивает плащ патриархата
вечным жестом защитника-завоевателя поглощает любовницу

но некоторые из разных провинций становились жёнами
оказавшись в среде где разговаривают на кечуа
и не понимают когда говоришь им на неизвестном языке
я тебя ненавижу

перуанскую одежду скрепляет золотая булавка

под закрытые ворота наползает ужами виноград
а впереди особый отдел царства мёртвых
кровь это вяжущее вещество крепче цемента
строение необарокко аппарат непрерывно работает на граждан
в мире где в круглосуточных гастрономах происходит обмен валют
консультантки красят губы в сливовый цвет жадно словно в последний раз
палачи прихлёбывают кофе из старбакса их уже не различить в толпе
привыкнув к мученическим крикам будто к белому шуму

я стояла под аркой изучала чужое неизреченное отчаяние

узнал бы ты голос мой голос
среди голосов иных

 

набережная Ривьера

смятое приглашение на открытие лаунж-бара
бросается под ребристые колёса велосипеда
прежде чем раствориться продавцы тяжело опускают жалюзи
у пустого торгового центра бурчит в животе
а из поездов воняет тянет сладкой марихуаной
подмаргивает красный свет

полчаса тому назад
они передвигали шахматные фигуры за белым столом
два старика и вокруг толпа наблюдателей

разошлись когда вечер пятницы упал на доску
шли разными путями встретились у дверей
долго поднимались по ступенькам отдыхали возле окон
и ничья продолжалась
ни разу встреча не закончилась поражением

трещина в толстом стекле расколола пополам
молочный магазинчик напротив дома
стоят с двух сторон от трещины и смотрят наружу
но стоит пошевелиться одному стоит заговорить
упадут оба

это как на войне
на войне как на войне

эндшпиль

 

[1] … и если Город падёт а уцелеет один
он будет нести в себе Город по дорогам изгнания
он будет Городом