05 декабря 2020 | Цирк "Олимп"+TV № 34 (67), 2020 | Просмотров: 785 |

где рассеивается отсутствие

Пьетро Романо

(перевод с итальянского языка – Ольга Логош)

Пьетро Романо (Pietro Romano) родился в Палермо в 1994 году, окончил магистратуру по итальянистике в Болонском университете. Автор поэтических книг «Il sentimento dell`esserci» (2015), «Fra mani rifiutate» (2018), «Case Sepolte» (2020). Тексты публиковались в журналах «Steve», «L’Ottavo», «Il Visionario», «Inverso-Giornale di Poesia» и др., в антологиях «Nel nome di Alda» (Ursini Edizioni, 2015), «Repertorio di Arte e Poesia» (Ursini Edizioni, 2016), «Le parole a quest’ora» (Free Poetry, 2019). Стихи переводились на испанский, каталанский и греческий языки.

***
Прекрасное сочится из укола
иголки, из разрыва,
в ласку ферментирующего
или в утешающее слово,

натыкается на кров, в котором встреча
обернётся даром для двоих,
расслабляет мускулы и нервы,
обещая исцеление сердец. 

***
Голод — слово, выдранное
из глубины корней,
предок-звук, пропадающий,
когда исчезает песня,
когда мы больше не хотим есть.
Чудо: чёрная ручка
на столе, уличный фонарь,
облезшая стена дома, 
рука, валяющаяся на бёдрах,
скамья, уходящая в лес:
тишина, мы живём в тишине.

***
Читаю стихи Бонфуа:
изобретаю слова
для других миров, для тел, отличных
от моего представления о теле,
разломы голоса, что обрушивает
скалы мышления и мелодики.
Настоящее даёт трещину: покой
кресла, полосатый ковёр,
полки, зачитанные книги, дневники
с ветхими стихами — во сто крат
умножается всё в тишине ожидания.
Любая дрожь способна
меня захлестнуть — но сердце,
что слушает, всегда далеко.

***
В дни когда ладонь задрожит
возникнет магнит, 
он отрывает суть вещей 
от корней. Моё сердце заполнено
гулом воды и ветра,
полётами ласточек и голубей,
звоном колокола, стариками.

* * *
Ощущаю, где рассеивается
отсутствие: исчезает
любая граница,
принимает форму земли.
Ты — был моим пределом.

***
Удерживай всякую вещь во взоре,
не оставляй за порогом
дома. О чудо света,
полёт голубей, фонтан,
теплынь, жест курильщика,
пыльца цветов, фруктовый пирог,
крупица инея, старик, говорящий
с тобой, и портниха, что шьёт,
дерево в парке внизу,
радуга, парящая над морем.

Сближайся с миром
муравьиным шагом,
измерь дистанцию между тобой и ветром,
охвати всякую вещь изнутри.

***
Пробиты бреши в моём молчании,
не мигая,

рассредоточенный по коридорам, площадям и рынкам,
где сохнут слёзы и не прорастают,
прислушиваюсь к холоду, к дыханью.

Из книги «Case sepolte» («Погребённые дома»)

*
Где мой голос? Вовне? Внутри меня? Кому он бормочет, пропитанный солью?
Безобидный, насущный как воздух, порождённый общим дыханием.

Мне ли принадлежит мой голос? Что он такое? Нет в мире ни одного звука, который
взрывался бы с такой сокрушающей силой. Память? Чья память? Вернуться ли мне к пределу, которого нет? В какое место?

*
Теперь язык взрывается рядом с нёбом. Тишины не хватает: распускаются розы без шипов. Таков голос без звучания, без дыхания. Там у прошлого имени нет — вот отпечаток пристрастного пения.

*
Буду присутствием чернил, полным ошибок.

*
Иссушает тело аскезой, остаток ископаемого прошлого.
Ухожу, распадаясь на мелкие части. Как жить, забывая?