19 ноября 2020 | Цирк "Олимп"+TV № 34 (67), 2020 | Просмотров: 1004 |
Фламенко на гвоздях
Александр Фролов
острота
лезвие режет царапает
перец жжёт щипает
камень в руке становится песком
лезвие реже царапает
чаще режет
бывает слух наждак строки
иногда глух
она царапается о ребристый камень
она царапина на белом
пустота форма огня
прозрачность не воск содержание
разлётом между стёклышек
усеяна тишина
как киноплёнка микроразрывами
их треск слышим
ломкость
суть ты
дома
с вафельными стенками
хватит искры
осветить долину
зажги все светильники
и стены останутся
с нами
рассматривал
чертежи постройки у джека
нанесённых на спину и руки
они умирали стоя в пещерах
мёртвые контуры
иероглифы
наскальная письменность
боевая раскраска
обведи дом белой краской
комнату синей
белая фигура движется
кривыми ломаными
мазок
ещё
один
одна фигура
платона
освещающего лицо
своё
отдаёт теням
отдаёт аммиаком
ледяная вода
с вершин гималаев
закипает в стакане
луны
мазок за мазком
растёт сюжетная колкость
лёгкость бездорожья
лёгкость согласных
на каждом повороте улицы
ключа
твёрдость несогласных
цементная крошка в еде
на каждом повороте
языка в слякоти пищи
для ума
ловушки
случайные комбинации чисел
композиции обломков
платон надевает маску
не отбрасывает тени
не отбрасывает
останки съеденной рыбы
цеппелин идеи
о возможностях рельефа быть
рефлексией тому что растёт из центра
нитяной клубень
хлопчатобумажное сердце
вшито в гром
в скобках болеет диалог
белеет место от чьей-то яркости
судорога глазу
сторона треугольника
в перхоти
волосы котангенса
митохондрии
апельсин в радио
цитрусовое эхо
притягательно
в день св. валентина
лента чили
шифровое перу
доктор клаус
рассмотри мой эпизод
как кашель пространства
как никель
блестит поверхность слезы
на рассечении губы
как рубин пылающий
над прочерком белизны кожи
под пристальным взглядом
кенгуру ржавеют
песочные шахматы
рвутся стальные нити
от нас к ним
мертвым
почерствевшими за своими
холодными подписями
имён серый сумеречен
семиричен род
рождённых без век
без лет
бессмертные
платон
взывающий к ним
вонзающий указательный
палец в сердцевину
проекции
стороны монеты
стёрты
знаки на масках
пусты зрачки земли
мертвые шагнули
за знаки
и стёрли все
следы
мы идём выжженной зноем
пустыней
замерзая от своего дыхания
костры шипят змеями
цветок ломает камень
цветок камня
танец смерти
язык танца
прерванный на полуслове
скульптуры монументы памятники
свидетели смерти
её писари секретари
смерть выйти из геометрии
тогда есть только каркас
рыбьи кости
вокруг идеи
она
огонь очаг оно
три О
под грудами стекла
три пасти саблезубых тигров
э-э-э-Х-о-о-о
переменная дорог
пластырь
закрывает рассечение
на карте
А Б В… Х…ЭyouЯ
координаты тела
географического
анклава
внутри
понятий
газ абстракция
невидимка заполняет
полость
как значение знак раствор марганца
расширяет не касаясь
контуров
но нагревает поверхность солнечный луч сквозь стекло
слова движется по лицу
как перо гладит
океана ретина воздух
аммиачные облака
юпитера ему щекотно
покрывается мурашками
капли дождя на фотоснимке
шаг за шагом заполняет рамка
штрих мазок знак пробел зелень не всегда
однородна
плоды шиповника зажигают солнце по утрам
волосы текут по простыне экран струящийся по водопаду
превращая её в слепящий снег
в звенящий над клубящимся пространством нерв
над пространством игры
где возобновляема окружность
в окружности
мысль внутри мысли о себе
рефлекс мерцание слюна
кот в коробке вспышка льва
волк прячется в острие лая
только рука над гладью
остальное
беспредметность
чёрная пасть
птица разбивает стекло
ты обращаешь разрыв в рубец
окаменевшую рану
зияние льда
способен ли пробел заполниться
ночью смолой янтарём звоном
контекст бредит
вопрос об извержении
семени
вулканического
сна
магматическая лимфа гуляет
синусоида
парадигма веры
бог на сломанных ногах
танцует
как дождь опирается
на освещение
оперяется
косая вода
в золото пепельный диск
окуни
еловая трахея дышит
помнишь
слышать
поверхность движется
океан
решение множеств
парадоксальные пучки
кожа саламандры
ветвится руническая шерсть
сплети мне лабиринт
из наименований субпространств
то что здесь происходит
как безразличие
сплетение границ
блуждает кардиограмма
гор
режут
синее чёрное
домино суток
два положения тумблера
да или нет третье
да или нет третье
не знаю не установлено сказано
не третье солнце за день первое
прохладная нить горизонта раскалённая
через час первая бусина огня
немного заждалась слабеющего пульса
немного дольше излом земли пылает
как нота в плазме момента
шестирукий дирижер по огромной игле
в каждой ладони
сшивает полотна реальности
лоскутное пространство
нравится тебе такое плато
пёстрое оперение Хамаюна
несущая весть
птица с женским лицом
бескрылая выпорхнула в Х
из иранского горячего камня
благая модальность
тростник и шалфей
травяная мандала кружит ночь
закругляя к центру циферблата
сумерки Заратустры
по шумерским учебникам огня
мы учились высушивать реки
сметать горы
поджигать ветер
вакуумная невесомость
дыхание Молоха
проведи детей через пылающий мост
языков Вавилона
наречий первоэлементов
дерево санскрита
металл латыни
земля старославянского
вода греческого
огонь мидраш
узелки кипу
страховочный трос
пуповина между обломков языка бога (не устаёт танцевать)
мазок другой уже третий да и нет или да в нет
нет из да вокруг нет ничего только нет только
да за нет ржавеет каркас оппозиции где
плюс только чёрное небо без звёзд глаз
орнаментальные куклы карт ландшафта
поросшие мхом монеты разменяем на
да которое спрятал бог от нас наделив
нами снами без озёр и поверхностей
сказав что это медленная крутящаяся
сфера смерть
что мы не должны отводить
взгляд от её блеска
но мы задавались вопросом
заранее зная что нет утверждения
бог танцует на сломанных ногах
на грудах «да»
на груди мёртвого света
троекратно похороненного солнца
его лик
лик солнца
бога лик
лик лика
наша жизнь попытка сказать да
отнять да утвердиться в отрицательном свете
чёрном пламени
смеется он
смеётся над твоим бездействием
над беспомощностью хранить тайну
от нас хоть какое-то время ещё
горят дворцы
дуговые лампы
пластика артикуляция
линия длится за знание
рушатся миры как хлебные крошки
палец
спусковой механизм
биокукла танцует на мёртвых семенах
извержения
слова льются на запечённые крыши домов
на печатные станы полей
горловина окна нет нас взгляд бывший лесом
огонь переписанный начисто
теперь огнь
«о» вставь в рот сделай глазницу
пусть пройдут хороводом первые три пепельных солнца
диски смерти
третье да
птица принесёт на кончике клюва
где зима аккордеон полей мел простора
бестелесные руки твои о Молох согрей промежутки
сплети переходы
нам нужно больше дыма в голос взгляд руку
пишущую сразу во все стороны
морская звезда
сцена Донбасса
тут прошёл язык Вавилона
здесь танцевал бог на костях
играл с ними
строил церкви и доки
мел веди линию
через язвы на апельсине солнца
через скомканное в бровь лицо
луна над словом
его ударение
старение
чай наугад
вперемешку
пространства и зеркала
фарфоровый мир на хлебных пальцах
где сначала пройдёт трещина
где конец любой диагонали
бьющей наотмашь в окна и стены
домов Донбасса
он
с неженским лицом
учится писать
в тетрадях в косую линию
красным
чёрным
обугленным куском провода
окаменевшей кистью
скулящей ручной на цепи молнией глиняной
гипсовой пеной родства
вечный ребёнок на воспитании Молоха
его орудие средство письма коридор в тела меч ядро
воздух прячется в мяч
дышать только стенам
и головам на пиках
доминирует масть
острое жало конца
рукоять начала
под скатертью небес
над фундаментом нет
нет это чёрный и красный
нет это поток из взглядов назад
нет это имя наизнанку
нет это ветер ставший камнем
нет это есть когда нет
нет это бог Югославии
нет это Сербии
нет это крови больше для уроков письма ребенку без родства
нет это всё что у нас есть
нет это белое да в свете чёрного солнца
нет это мы наша связь горизонт ожидания
нет это уксус без яда яд без я
нет это «д» надломленное по краям
нет это первая буква утверждения имени контур солнца
нет это то как мы пишем историю
без четверти ноль
без четверти тело
пустой знак
Донбасс вмёрзший в означающее
почему мне снятся твои залитые красным холмы
почему мне а не кругам летающим по внутренней тишине век
это где каждая буква крошится
как съеденный термитами дом
как имена мерцающие на памятных досках без вести павших
так зерно весной разлетается из руки земледельца
безъязыко без корней
незакреплённые префиксы и суффиксы
пучки препинания
в поиске основы
чтобы обрести ударение
ветвится между кротовых нор и червей
словом
тем что навсегда утеряно под грудами криков
в любой из точек
что прожигают тело насквозь
последний обрыв
чьи края
раскалённые линии плазмы
целующая себя в голову
гидра
пятиконечная саламандра
солярный тарантул
Мардук
II
Пятикнижие: чёрные гулливеры сполна облепили солнечные механизмы,
сечение пошаговых рассветов, медовая палата лёгких
как крылья перезвонов росы,
холодильник-поток, ночь-мята,
уяснил кому?
глаза на промежутке, уяснил заступника?
линзы скомкай, ватерлинии
прости, алебастровые вьюги пьют
сеточный вечер, властью данный,
цифровая пена, бежит измочален
объективист – руки на пол:
агрегат воронки
гранитные куски мяса, алтарь воды: заявленное –
панельные доки, пылающие крюки «Self».
Идентичен,
Влажная поросль кофе хлещет ранения птица,
гнездо раздолбано как?
твой язык в мясорубке,
бинты, скальпель!
я-зь-ва
вай-вай, ох
ну почему невероятно ближе но оргтехника
так кажется вечер бел солнечен вишнёв
пел однако но не всегда
всё же был ландскнехт был и римский
странно но вероятно часто был
ах насколько тот оно оно оно не то оно
есть насколько только но чаще приятнее
кофейная река прости синкопа ломаешь зачем
судебный палач но а в за рассыпался в слезах
предлагай ахать не нужно а дальше ямы
лучше трахни оператив сводки мяч кухни
аперитив штамп променад подлинное
восковая часть случая мнутся кукольные деньги
рукава вяжется пена отдай морская топь
перчатки и соль отдай морской сахар
пятое небо накрест пепельное наискось винное
но окно сюжет градус бульк дна нет круги
но оно жжёт модус оно есть где за палач
философия конь пятница свинья в кармане
пиджака, слово скинь с утреннего черепа
А: здесь верхушки?
В: здесь мякоть магнитной зоны
алые аномалии сюжетны: параллелограмм, свист ловкач
Донбасса мясная вишня, голосовое сообщение пережёвывает
тело, руины двуязычные, скобки, скобы, наручники на
словах,
внетекстовая пыль, но . . . что добавишь?
кто сверху
обрушил контексты?
боги войны запрягают свои колесницы,
орнаменты под верхним слоем домысла ничего такого
укореняется гряда молчания, сырость, восковые вены,
глиняные руки, гречневые головы,
десятки тысяч – цифры, закопанные в язык,
между двух – черта дроби, ножевая ресница,
осколок фра . . .
. . .змы . . .сти . . .па . . .ра
. . .на ________ О –– перекрёсток теперь: небо
рвёшь в клочья деньги пере Пиноккио
нефтяной циркач, газовый леденец,
морщины стекают в реку и она высыхает
стихает то, что мы называем потоком, бинтами,
мясом, домом . . .
огонь лишь
огонь – мать
огонь – отец
виляет дорога, как
грива шахматной
лошади в руках
папы римского
отходы, ямы, подкопы, ирония,
таблетка под язык, температура,
кашель, чесночные узлы, кровь
не уйдёт, запри в начале,
а в конце куст превратится
в водопад, в лавину стрёкота
авто-кузнечиков, гусеницы,
в лимфатическом сиропе стальная
бабочка на шее гниющего воздуха,
трахеи-флейты, беззубый желток
церковных хороводов,
боги войны танцуют под
удары пульса, кожа натянута
на окружность – бей, легионер,
в солнце берцовыми палочками,
пей, тростниковыми копьями коли
в яблоко Спаса,
не рассмотреть ночь континента,
не снять паутины со скелетов
двойников,
апельсиновое утро, шеренга мглы не пускает,
белковое окно, охра внутреннего
узла света – подвешен к подсвечнику,
зреет на потолке нефтяная груша,
ложные опята клавиатуры,
молотый перец пунктуации,
между снегом
и снегом
берег
в скобках,
в ладонях Св. Петра,
линии разбегаются, параллельные лучи,
кикимора палитры, там, где любое событие,
где каждая купюра с опущенными веками,
холодный красный,
до бела чёрный,
вакса железа на ветру
лепечет магнитными лентами,
в холе грота
не замолкает тишина, кричит камень,
крошится кровь,
плазма долины редеет под утверждающимся днём,
кора ещё не успела, но представленное в лучах
галактического ветра раскрывается, как неоновое
желе, во внутренностях чернил
и пошаговый костёр,
стёрт,
как абрикосовая
старость,
анемия сырости,
ветвь –
кошачьими лозами
щекочет взгляд, перины с лисьими
перьями, заячьим песком, гравитация кашляет,
белеет сопло двора,
пряности во весь рост
из-за репризы, из-за
менделеевской матрицы,
мандельштамовской марки,
верблюды, фараоны стекла,
осколки вавилонского бога,
степной Мардук,
Зевсы подлеском св. Павлу,
церкви тропиков, собор тундры,
чёрное разноголосие в
доме, который построил Джек,
чумные муравейники, диван св. Софии, выдержишь
двадцать первого деда,
количество, никогда не переходящее
в качество,
бетонные гвозди
в травяных домах,
кустарники писем под проволочной
рамкой ёжика,
полярные заборы,
именные осины, безымянные бессмертники,
слепи огонь из воска, свечу из темноты
век на ходулях идёт по полям Миноса,
слепи из спичечной серы остров с одним деревом,
глазом и желудком,
кишечник заведёт быка
на голову,
хобот ангела,
единорог,
ручник,
речной ток, электрическая вода,
– оро –, – оло –, колобок, колода, хорошо,
хороших снов, проверь горло, олово – штукатурка:
стены голосу, ворс – ворос? – что это?
так произносит Форос солнце заката,
так
замыкается устье немого [ ə: ],
когда doctor = doctrine,
цитрусовая пижама сада,
хрустальная Екатерина на кончике
слуха звенит,
на уколе иглой
расплетается марш колыбельной,
мы в руках Немезиды, зализанные
назад ресницы,
кубаторий гармонии, ливневые вывихи переспевших
маслин,
где заблудилась корневая гласная улицы?
куда ветвится корневой перекрёсток имён?
боги войны подавились клюквенным небом,
чесночным лесом;
песня на краю крика обуглилась:
А: углы огня?
В: колея дыма,
Март вымерз из каждого календаря,
петрушка часов, окрошка минут,
каменный стерлинг становится аналоем,
разговаривает фейерверк с хлопками и свистом,
с помехами, что поперёк железнодорожных лежат
натюрмортов.
Апрель,
что ты будешь делать с
клочьями бумажного змея твоего «А»?
А – есть,
А – Александр, Аналой, Авель, Аминь;
щёлочь братская расщепляет
контуры, ест длительность,
есть
сеть – длительность, мраморная паства памяти,
вспомнил фамилии спящих под грунтовым
эпителием,
соцветие-лев, крона-сфинкс,
древесный иероглиф:
многотомные болота, ангажированный снег,
поверх-масляное-темень-как-бы – сеть,
и несколько сотен иконологических ртов
произнесут:
«Явь – проблеск над корнеплодами
мутирующего в ландшафт анабиоза»
и кто-то закончит:
«Но сон – это бумага,
вещь – окно, дождевик, сонорная лёгкость» –
так вот сегодня дышит ржавчина радуг,
поле,
бери себя в сёстры, в братья – лес, дома – в
мёртвых детей,
синерукий альпинист, ковка,
льда шершавая пена,
её странствие продолжается
через склоны
серебра,
склонился бутан над решёткой, пей
мертвые глаза,
невидимки холодные свёрла,
явь – мокра, здесь – рана,
зверь заколочен
в инфинитиве «быть»,
мятная каша грязи, червивое «оло»,
х-оро-шая, гневный Mr. Nobody,
Every day fatherland, the witch,
your choice of acid flowers,
рука руку немеет,
строка – приливом, но
ссадина смысла – ящерицей: хвост в огонь,
кожу в реку,
бежит красным плазма заката,
боги войны отходят ко сну,
отставляя рубиновым
звукам
длиться
и сносить
картон
промежутков . . .
Декабрь 2019-Март 2020