21 июня 2019 | Цирк "Олимп"+TV №31 (64), 2019 | Просмотров: 627 |

Праздник спасения

Дмитрий Воробьев

Подробнее об авторе

Рецензия на книгу:
Наталия Азарова. Революция и другие поэмы. - Москва: ОГИ, 2019. – 208 с.

Поэзия Наталии Азаровой уникальна. О степени её новизны мне сложно даже думать, не то, что писать. Поэтику Азаровой в первом приближении относят к «поставангарду» или «неоавангарду», хотя эти слова фактически функционируют как ярлыки: не говорящие о содержании этой поэзии, но сигнализирующие о реакции на неё.

Азарова – мастер звукоритма и гармонии. Я подозреваю, что её поэтические произведения чаще всего представляют собой строго организованные композиции из внезапно найденных на языке эвфонических фраз (внезапно найденных, но тщательно отобранных: «в яростный рай», «вы вдрызг заперты» и мн. др.). Фрагменты эти настолько броско срослись друг с другом, что уже и сами забыли о своём изначальном состоянии. Благодаря этому её поэтическая речь «одинаково напряженная в каждой точке» обладает выраженным суггестивным эффектом, лишена автоматизма, воспринимается как что-то свежее и неожиданное, а грамматика и графика стихотворных композиций поддерживают эту свежесть.

Взявшись писать о сборнике «Революция и другие поэмы», я вряд ли смогу раскрыть новизну этой поэзии, но постараюсь указать на ценность книги. Эта большая (во всех смыслах) книга содержит 11 поэм и многочастных композиций, вместе образующих двенадцатую. На мой взгляд, она ярче других книг демонстрирует поэтику и поэтологию Азаровой, являясь своеобразным манифестом её поэтической программы. Главные политические идеи манифеста можно найти в дидактической поэме «Революция» в 13 частях, а модели реализации идей – в ходе чтения остальных композиций. Поэтому в первую очередь я буду писать о «Революции».

Как пишет Азарова, «мир существует в одном экземпляре». Поэтому поворот, превращение (revolutio) мира не будет означать трансцендирование, «путешествие в утопию» (Революция, II). Трансцендирование невозможно. Отсюда, мир есть процесс, процесс имманентной революции. Революция у Азаровой это не революция в марксовом понимании, но скорее в понимании Касториадиса, – теоретика автономии (в специальном смысле слова). Если для Карла Маркса революция связана с закономерным объективным процессом завершения эволюции властных отношений, то у Корнелиуса Касториадиса – с вопросом о возможности изобретения обществом принципиально нового, принципиально новых форм организации этого общества, новых нарративов, символических порядков и миров. Революция есть индивидуально-коллективный процесс творения в прямом космологическом смысле, то есть poēsis. Новое творится не только через разрушение и (пере)сборку существующего старого (репродуктивное изобрете­ние/воображение), но через свободную (жестко недетер­минированную, но всё же обусловленную) сигни­фикацию, осуществление новых значений и смыслов, легитимацию новых связей между означающим и означаемым, способов осознания и органи­зации нашего человеческого опыта (продуктивное изобре­тение/вооб­ражение).

Азарова не пишет на языке, на языке она мир собирает. Миротворение происхо­дит так же, как и стихотворение. Она устанавливает (installation) и легитимирует «валютой лица своего» внезапные связи между террасой, уровнем рта, товарищем комбинезоном, и наглыми нагими статуями (Революция, IV). Она расталкивает старые и выталкивает вперёд новые смыслы многозначных понятий, «раззавязывает» их в композициях и декомпозициях. Вот как толковать «стоп / впереди / восстание статики» из припева дидактической поэмы, намекающего на революционное рондо (Революция VI), учитывая, что греческое «стасис» (производным от которого является «статика») имеет противоположные значения: стасис – это и расстановка, установление; и остановка, стоянка; и политическая группировка, партия; и восстание, мятеж раздор, бушевание; и толпа, народ. Подобный же приём деавтоматизации и даже де-деавтоматизации мышления («я требую непонимания») через актуализацию потенциальных значений Азарова использует для самоописания своей поэтической практики (Революция, VIII. Веселый плач). Здесь устанавливание смысловой поливалентности мира/текста, заявляется как принцип.

я певица революционной идиллии
праздничных переворотов
и когда я готовлю воскресение

вся в луковой шелухе
плач     на языке     мистической безопасности

у меня    под веткой персика
бронзовеет мао

я специально стою на пороге
огромный роспуск мэйхуа

на столе стремительно прорастает свежая зелень

Здесь подготовка весеннего праздника спасения говорит о его возможности в силу невозможности. Автор специально стоит на пороге всю свою книгу. Между огромным поэтическим роспуском как оформлением и как расформированием одновременно.