ТРАЕКТОРИИ Николая Байтова (в новой книге «Зверь дышит» и не только)
Света Литвак
Подробнее об авторе
Николай Байтов заявляет о создании нового жанра внутри прозы: так называемые ТРАЕКТОРИИ.
Строго говоря, НБ относит к этому жанру всего пять своих текстов: TALPA, ДЕД МОРОЗ, ЛЁТЧИКИ, траектория 61 и траектория 128, два из которых опубликованы в только что вышедшей книге Байтова «Зверь дышит» в серии «Уроки русского» в издательстве НЛО (talpa и тр.128). Хотя сюда же включён текст «Кусок орбиты», по сути, тоже являющийся траекторией, но формально НБ её к траекториям не относит, потому что, как ему кажется, траекториями должны называться только одноголосные произведения, а "Кусок орбиты" - полифоническое. По той же причине автор не называет траекторией и повесть "Антифоны", вошедшую в состав книги "Прошлое в умозрениях и документах". Кроме того, есть ещё "Траектория 229", выполненная в бук-арте. На самом же деле к этому жанру с некоторой натяжкой, комментариями и оговорками можно отнести и некоторые другие рассказы Байтова. То есть, в общем, проза его к этой форме тяготеет.
При этом внятное определение жанру дать довольно сложно. Сегодня я делаю лишь заявку на начало разговора о такой форме.
Тем более, что все траектории написаны по-разному. Или это сплошной поток определённого набора повторяющихся в различных комбинациях слов, где, например, «хворый хорёк» и «хорёк хворый» - это высказывания взаимоотрицающие, или это поток, разбитый на блоки, ветвящийся, размножающийся и снова сливающийся в единый монолит, как траектория 61. Или поток нескончаемых рассуждений, прерываемый многочисленными ремарками, который только ближе к концу знакомится с точкой и начинает её использовать всё чаще, переходя на совсем короткие фразы (траектория Дед Мороз), или это текст из обычно построенных предложений, связный, повествовательный, последовательный, как в рассказах-траекториях "Лётчики" и "Таlpa", которые к тому же являются разновидностями редимейдов. (Дед Мороз и ЛЁТЧИКИ опубликованы в книге прозы «Думай, что говоришь»).
Вообще говоря, траекториями Николай Байтов называет случаи, когда текст как бы сам разворачивает себя из начальной точки в соответствии с некоторым правилом. Но правило это не всегда может быть формализовано. Например, в случае "Лётчиков" и "Talpa" это правило подбора отрывков-редимейдов и их выстраивания в последовательность. Но чётко назвать, в чём состоит это правило – нельзя. Преобразованный заданным образом исходный текст соответственно регулирует яркость, контрастность, дискретность или непрерывность значений его составляющих.
Понятие траектории близко к физическому термину. Как и развёртка во времени траектория может быть проложена прямо, закольцована, закручиваться спиралью или иметь форму растра, структурно преобразующего направленный взгляд читателя.
Мы привыкли читать предложениями. В сплошном тексте без пауз (траектория 128), где изображение переводится в мелкоточечное (отдельные слова комбинируются друг с другом на первый взгляд вполне хаотично), трудно отделаться от желания выделять в нем цельные высказывания, типа: «пока надо спокойней взять два направления и ждать в котором из них лавина будет лучше». Кроме того, мы привыкли, что при прочтении некоторого предложения или абзаца, нам что-то представляется. При таком же безостановочном чтении, едва возникающие образы тут же сменяются или исправляются продолжением только что прочитанного. Оказывается, что образ всегда преждевременен, так как ты всегда не дочитал. Трансформирующееся представление, постоянная поправка, но на этом фоне, на заднем плане перетекающего мультиобраза, выстраиваются определённое настроение и некие выводы. И этот фон нельзя назвать музыкой, потому что слова складываются в мимолётные сообщения, направляющие нашу мысль.
А вот в траектории ДЕД МОРОЗ движение текста имитирует гонки по кругу, авторалли: вроде бы выруливая к новым сообщениям и логической последовательности, вдруг делает ещё один заезд, появляясь перед нами знакомым образом. К концу траектории Дед Мороз действительно оказывается в гоночном автомобиле. «Вот он вылезает из красного «феррари» и снимает шлем.»
Траектория то движется по контуру изображения, то есть, текст уже можно воспринимать и как картинку, то ложится сплошным словесным полотном, как будто раскатываемым валиком, то напоминает штриховку.
Вот вам ещё одно служебное определение: траектория это механическая развёртка текста по некоторым алгоритмам, не исключающим присутствие автора.
Возникает такое весёлое чувство, будто каждое последующее предложение (здесь некоторый набор слов, выделенный в тексте паузами) отрицает предыдущее предложение для того, чтобы сначала сделать его в определенном смысле истинным. Например, в траектории 61 (переведена и опубликована в Америке Джеральдом Янечеком).
остекленел детина
происшествие ну
потихоньку похоже на то
кому цветущая царица
вроде одеяло ну почва
кому целебный прилавок
шланг не глядя
подсказать пошел
остекленел
потихоньку детина ну
одеяло происшествие
похоже на то кому
букетик вроде цветущая
почва ну царица шланг не
глядя прилавок
кому подсказать целебный
пошел
Или же: если автор утверждает «жёлтых или уж совсем замшелых как железо а ведь слёзы-то тебе ничего не стоят», означает ли это, что у него есть некая тень ощущения, указывающего на то, где далее по тексту могло бы возникнуть следующее утверждение: «без слёз опять напрасно промелькнулась пора замшелых описаний»?
Проще всего объяснить формальное построение траектории на одном примере. При написании траектории 128 соблюдаются две тенденции. Первая: появление новых слов нумеруется. Слов определённое количество, указанное в названии траектории. Второе: появляющиеся позднее слова пытаются выровнять свою частотность по сравнению с первыми, то есть, догнать их по частоте употребления. Этого не происходит, но текст к этому стремится.
В траектории 61 попытка создать полифонию параллельным печатанием столбцов текста, как делал, например, в стихах Всеволод Некрасов, оказалась неудачной. Одновременно глазами столбцы не читаются, всё равно звучат при прочтении по очереди, так что произведение остаётся одноголосым.
Траектории вообще близки к музыке (несмотря на сделанную мной выше оговорку), некоторые вещи, полифонические, такие как «Кусок орбиты» и «Антифоны», следовало бы назвать симфониями, если бы это название уже не использовал Андрей Белый, как считает НБ, совершенно неправомерно.
Этот жанр сближается в некотором смысле и с поэтической речью, рождающейся внутри некоторой закономерности, но и порождающий её в какой-то мере. Стихи, пожалуй, и есть траектории, с заданными формальными ограничениями.
2014