13 мая 2022 | Цирк "Олимп"+TV № 37 (70), 2022 | Просмотров: 1361 |
Картина мира в 6 книгах
Алексей Масалов
подробнее об автореРецензия на книгу:
Михаил Ерёмин. Стихотворения.
М.: Новое литературное обозрение, 2021. 464 с.
Михаил Ерёмин занимает особое место в контексте новейшей поэзии. Его стихи ценят сторонники как неоклассики (В. Шубинский, О. Юрьев), так и новаторства (К. Корчагин, И. Соколов, А. Цибуля). О нем пишут исследователи как неподцензурного контекста, так и истории поэзии XXI века (М. Айзенберг, Ю. Валиева, Д. Давыдов, С. Завьялов, А. Житенев, И. Кукулин и тд.). Его включают в «ряд поэтов-мыслителей, в который Еремин легко вписывается: Державин, Тютчев, Хлебников, поздний Мандельштам»[1]. В нем видят одного из основоположников нового типа сложной поэзии (наряду с А. Драгомощенко, А. Парщиковым, А. Скиданом) стремящейся устранить «ту границу, которую Кант установил между наукой и искусством в “Критике способности суждения”, границу между “теоретической” способностью и “практической”»[2].
Всё это говорит об особом характере онтологической поэтики стихов Ерёмина, полный (на данный момент) свод которых, поделенный на 6 книг, вышел в сборнике «Стихотворения» в 2021 году. Книгу открывает текст, который задает последующие особенности избранной поэтом формы (восьмистишия) и специфики поэтической семантики:
Бокови́тые зёрна премудрости,
Изначальную форму пространства,
Всероссийскую святость и смутность
И болот журавли́ную пряность
Отыскивать в осенней рукописи,
Где следы оставила слякоть,
Где листы, словно платья луковицы,
Слёзы прячут в складках.
1957
Соединение созерцания и исследования, восприятия и анализа в этом стихотворении, по мнению исследователей, как раз и говорит о том, что тут «задана поэтическая программа, которой поэт будет следовать следующие десятилетия»[3]. При этом жанровую категорию этого восьмистишия можно обозначить как металирику (лирику о самой лирике), что также будет важно для многих онтологических миниатюр Ерёмина.
Онтологическая поэтика – явление не новое, корнями уходящее к античной дидактической поэзии, в частности «ученой поэме» Тита Лукреция Кара «О природе вещей»[4]. Онтологическую проблематику такой поэзии можно определить через понимание онтологии, предложенное Г. Харманом: «“онтология” отсылает к описанию основных структурных признаков, общих для всех объектов»[5]. В таком случае онтологическая поэтика – это как раз и есть эстетическое исследование объектов и деталей мира, их связей и сущности (хотя тут уже следует говорить о метафизической проблематике). В этом плане «языкотворческие эксперименты»[6] поэмы Лукреция и становятся одним из первых памятников онтологической поэтики, тут еще можно вспомнить «Труды и дни» Гесиода, «Песнь о Гильгамеше» – но в этих текстах онтология завязана на мифологических основаниях, а Лукреций создает одну из первых «секулярных» исследовательских онтологических поэм, сочетающих философскую проблематику с поисками адекватного этой проблематике языка (хотя самый распространенный перевод Ф.А. Петровского несколько сглаживает метафоричность и суггестивность поэмы):
Нет никакого конца ни с одной стороны у вселенной,
Ибо иначе края непременно она бы имела;
Края ж не может иметь, очевидно, ничто, если только
Вне его нет ничего, что его отделяет, чтоб видно
Было, доколе следить за ним наши чувства способны.
Если ж должны мы признать, что нет ничего за вселенной:
Нет и краев у нее, и нет ни конца ни предела.
И безразлично, в какой ты находишься части вселенной:
Где бы ты ни был, везде, с того места, что ты занимаешь,.
Всё бесконечной она остается во всех направленьях[7].
Так и Михаил Ерёмин ищет наиболее адекватный язык для эстетического исследования деталей мира в неподцензурном контексте, а затем – в современности. Именно поэтому сюжеты его восьмистиший часто строятся как палимпсесты и/или маргиналии, насыщенные «из самых разных источников: от корневой системы языков до корневой системы растений»[8]:
Не глаголица и не кириллица,
А нелепица — генеалогия
Изготовлена под палимпсeст.
И не рцы и не щцы,
А билеты на жительство,
Тиражированные Гознаком.
И не враг и не рок.
Русь.
1985
В этом стихотворении, как и во многих других, возникает «описание <…> “зоны встречи с современностью” и трансформации знаков, которая вызвана этой встречей»[9]. Поэтому старославянизмы возникают в одном контексте с деталями советского быта, проблематиризируя тему письма («рцы» – повелительное наклонение глагола «рещи» (говорить)) и родины в идеологическом пространстве, «тиражированном Гознаком».
Критика и сопротивление идеологии является важнейшим элементом сложного письма (hermetic poetry) после 1945 года. Х.-Г. Гадамер пишет, что герметичная поэзия Пауля Целана «есть и прочное укрепление против растворения в спокойной волне темперированной речи радиодиктора»[10]. Так и в стихах Ерёмина критика идеологии в истории и культуре (антиимперская интенция, особенно важная в текущее время) играет значимую роль в стихах и 1980-х – в полемике с классикой, например:
У ней особенная стать —
Ф. И. Тютчев
Лихву́ в процентах – выгодность
Коллатеральных связей между
Мотонейрóнами — прикинув или вычислив,
Что знания ничтожней знания,
Освоить
Бег — цвета гладких мышц — на месте и —
Поли́чное смирение — профессией считать
И палача, и жертву.
1985
— и 2000-х–2010-х гг.:
Для умерщвления правителей (царей, вождей) издрeвле
Используются яды.
В разгуле бунтов — эшафоты, трёхлинейки.
У заговорщиков в обычае клинки, подкопы, бомбы, револьверы
(По ходу табакерка, портупея как удавка).
Для полноты, — история про золотого петушка,
Сюжетом каковой
Не предусмотрен действующий самодержец в царской ложе.
2019
Противодействием (антидотом) идеологической редукции («Куда как выгодней / Слыть вольнодумствующим конформистом, / Особенно при смене власти, если оная, / Отшeствовав с конвоем, / Уходит под конвоем») в стихах Ерёмина становится сложность мира, не сводимая к готовым ответам, познание которой выводит за пределы ментального закрепощения. Это и тема природы, ее особого функционирования как «биохрама»:
Воздвигнутый в честь сотворенья вселенной
Аккумулятор воли растенья
Хранит в тайниках древесины
Нуклеин дохристóвых распятий.
Полон святости нерукотворной
Биохрáм от корней до купола.
Тих и светел в белой колыбели,
Внемли дереву Бога, ребенок.
1962
Это и особое отношение к истории и времени, памяти о прошлом и воспоминаниям о будущем:
Согласно уложению мироустрóйства,
Древнéя, изменяется былое
До неопознавáемости современниками,
Не говоря о том, что с первого мгновения
Едва минувшее исследователи
Кромсают, расчленяют, — ищут дух эпохи,
Того же не избегнуть и грядущему,
Ещё не тронутому временем.
2004
В целом связь прошлого, настоящего и будущего, отсылки к науке и религии, диалог с классической русской поэзией, а также вокабуляр от математических формул и химических элементов до старославянизмов и цитат Лесного кодекса говорят о наследовании Михаила Ерёмина семантической поэтике, эстетической парадигме постсимволизма, «в которой гетерогенные элементы текста, разные тексты, разные жанры (поэзия и проза), творчество и жизнь, все они и судьба – все скреплялось единым стержнем смысла, призванного восстановить соотносимость истории и человека»[11].
Именно поэтому в стихах Ерёмина переплетаются мифологическое и научное, историческое и современное, именно поэтому его тексты строятся как шифр, «при котором читатель вынуждается искать код и основные правила шифровки и дешифровки»[12]. В этом плане соединение многоступенчатой интертекстуальности, отсылок «к Библии, античной философии, живописи Возрождения, трудам Карла Линнея; реминисценциями к метафизической поэзии XVII века, Шекспиру, естественнонаучным трактатам Гёте, Пушкину, поэзии Серебряного века»[13], со сложной метафорикой, «структура которой напоминает нам о метаметафоре»[14], или, по другим точкам зрения, представляющей собой почти непроницаемый слой кеннингов, «запускающих бесконечный процесс именований и переименований вещей»[15], можно представить как соединение и пересборку двух поэтик О.Э. Мандельштама – интертекстуальной и герметичной, ранней и поздней. Как пишет М.Л. Гаспаров, «Ранний Мандельштам – это акмеизм, тоска по мировой культуре, стихи про соборы, Бетховена и Баха, классицистическая поэтика литературных реминисценций. Поздний Мандельштам – это “Разговор о Данте”, геологическая и биологическая образность, новаторская поэтика необычных словосочетаний на грани сюрреализма»[16]. При этом такой синтез интертекстуальности и энигматической метафорики соседствует у Ерёмина с образами трещин, руин:
Блеснёт на солнце паутины канитéль,
Как трещина в глухой стене июля, за которой
С осенней бижутéрией сырая повалу́ша;
Сквозняк, как щупальце, из трещины метнется
И вырвет белый клок из шара Эйлера;
И перекрóй предстанет миру
Как дополнение ко множеству семян,
Уже обретших эпитéлий перегноя.
1975
Здесь же стоит отметить важное отличие поэтики Ерёмина от семантической поэтики, в том числе неподцензурной (В. Кривулин, Е. Шварц), где в основе языка-шифра лежал «принцип свертки исторического опыта в личное слово»[17]. У Ерёмина в основе шифрования лежит созерцание связей мира, познание его деталей, близкое уже феноменологическому герметизму позднего Мандельштама, когда «предмет дан в неразрывной слитности с процессом восприятия, трансформирующего воспринимаемое»[18]:
Процесс открытия пейзажа, драпировок или у́твари,
И, наконец, телéсного —
Соположений, рáкурсов и взглядов — не сродни ли
Залóженному
Во всё, чему ниспослано стать жизнью,
Стремлению к возникновению?
Донáтор
Картины мира есть картина мира.
2001
Кроме того, построение текста при помощи суггестивных метафор, сталкивающих разнообразные детали мира и порядки опыта («скелеты ЛЭП», «антикупол с небом жидким», «Chanson macabre бензопилы» и т.п.) наводит на мысль о сличении с феноменологической поэтикой метареализма и образом-метаболой (метаметафорой). Об этом сходстве упоминает А. Цибуля[19], к метареализму причисляет Ерёмина Д. Кузьмин[20], в «Энциклопедии андеграундной поэзии» отмечается, что опыт чтения стихов Ерёмина был важен «для поэтов-метареалистов (особенно для Алексея Парщикова) и, конечно, для молодых поэтов, входящих в литературу уже в 2000–2010-е годы и развивающих подчеркнуто “плотное”, насыщенное специальными терминами и философскими понятиями письмо (Никита Сафонов, Евгения Суслова)»[21]. Также стоит упомянуть, что отсутствие местоимения «я», на что указывают многие исследователи, также подводит к близости с феноменологической оптикой Драгомощенко, когда в стихах возникает концентрированный перцептивный опыт, «в котором уже нет разделения на “субъект” и “объект” <…>, как в поздней феноменологии Мерло-Понти»[22].
Но все же историософская и культурологическая проблематика стихов Ерёмина («Последующая история начнется / С оттoчия»), а также тот факт, что «поэзию Ерёмина можно назвать семиотической»[23] не дает возможности причислить его к чистой феноменологической поэтике. Да и исследователи отмечают, что «у Аркадия Драгомощенко или Алексея Парщикова такие (герметичные – А.М.) выражения вплетались в ткань поэтического текста и могли остаться без расшифровки, привлекая внимание одним только звучанием или странным обликом, тогда как у Еремина язык философии и науки превращается в своего рода панцирь, который скрывает поэтическое сообщение от взглядов непосвященных»[24], указывая тем самым на язык-шифр, о котором я писал выше.
Соотношение поэзии Ерёмина и метареализма аналогично соотношению структурализма и поструктурализма: там, где у Ерёмина семиотический монтажный принцип композиции, «объединяющий в стихотворении несколько языков описания одного явления, события, объекта: естественнонаучный, язык образов, мифологический, лингвистический / литературоведческий, обыденный»[25], там, например, у Парщикова делёзианские смысловые ассамбляжи, образованные «синтезом элементов, которые из-за принадлежности к разным областям культуры, природы и техники кажутся плохо сочетаемыми, как бы недостаточно “подогнанными” друг к другу»[26].
Таким образом, с точки зрения эволюции поэзии ХХ века поэтику Михаила Ерёмина можно считать переходной между семантической поэтикой постсимволизма и феноменологической поэтикой новейшей поэзии[27]. Это же определяет специфику его металирики, в которой уровни описания и метаописания параллельны и взаимосвязаны, но не синтезируются (как у Драгомощенко):
И. С.
Сомкнула веки. Не вступать, а погружаться
В сокрытый ими сад. Деревья —
Еще не алфавит, уже не древние аллеи текста.
Любовь — еще вторая изгородь. Движение —
Уже не ноша, но еще не ниша.
Не словом открывают губы
Лучистый взгляд жемчужин
Над моим лицом.
1978
Однако значение Ерёмина не сводится к переходности его стихов между эстетическими парадигмами, к тому, что его герметичная лирика становится предтечей метареализма и других форм новейшей непрозрачной поэзии, к тому, что «что большинство стихотворений Ерёмина написаны белым ямбом, а не свободным стихом, что намекает на его приверженность традиционализму (отсылка к драматургии Пушкина), в то время как на языковом уровне ориентация на расширение поэтических средств находится в русле поэтики модернизма (“научная поэзия” В. Брюсова, В. Маяковский, В. Каменский, Б. Пастернак, В. Хлебников, О. Мандельштам)»[28]. Его стихи становятся ориентиром и для новаторских поэтик 2020-х годов, ищущих новые способы суггестивного высказывания. Так, лауреат премии Аркадия Драгомощенко 2021 года Дорджи Джальджиреев в интервью указывает на важность поэтики Ерёмина для своих индивидуальных поисков[29].
Во всём этом заключается важность новой книги Ерёмина и её «поэтики словаря», нацеленной «на повышение смысловой мерности слова в контексте и усложнение связей в нем», когда «редкое слово — специальное, устаревшее, диалектное — переводит смыслы в разные регистры, задает новые направления ассоциаций, акцентирует многовариантность семантического членения реальности»[30]. Его стихи от 1950-х до 2020-х изображают сложный процесс исследования реальности, её связей и деталей, рисуют сложную, многомерную и многовариантную картину мира, в которой со временем развиваются и усиливаются важные для поэта онтологические темы – природа и культура («Разгадывая: человек ли тень природы, / Природа ли испoд подобия Творца»), история и руины («Уже не белопенная, ещё не беломраморная Афродита / В неё влюбленных смертных рoссказнями о придoнных / Руинах»), религиозность («Темницу вывернув, припасть к стопам Того, / Чей храм сердца людей») и познание («(Знак знака знака знака… — череда прозрений / И домыслов?)»), искусство («Что побудило живописца поместить / Среди прекрасных некрасивую») и критика идеологии («Росси́йствовать вокруг изнóжья скользкого столба, / <...> / Ползучий бунт и нескончаемая гибель — / Столпотворения»). Все это подкрепляется и шестой книгой собрания – книгой переводов, где даны тексты философского и созерцательного характера европейского модернизма, афганской классической поэзии и т.д. Эти переводы, так же как и сами стихи Ерёмина, нацелены не на то, чтобы дать готовый идеологизированный ответ, а чтобы проблематизировать картину мира, её возможность и неокончательность в своем становлении и развитии:
Не вещее ли Слово дарит жизнь
Растениям в расселинах утесов? —
Оно же, как непонятый ответ,
И порождает череду вопросов.
(Харт Крейн)
[1] Гулин И. Все тайное становится одой // Коммерсант. URL: https://www.kommersant.ru/doc/4897702
[2] Корчагин К. Движение к самому внутреннему из тел // Новый мир. 2018. № 3. URL: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2018_3/Content/Publication6_6869/Default.aspx
[3] Корчагин К. Что такое поэзия «филологической школы» // Арзамас. URL: https://arzamas.academy/mag/733-philology
[4] См.: Гаспаров М. Л. Избранные труды, том I. О поэтах. М.: «Языки русской культуры», 1997. С. 66 и 67.
[5] Харман Г. О замещающей причинности / пер. с англ. А. Маркова // НЛО. 2012. № 2 (114) // Журнальный зал. URL: https://magazines.gorky.media/nlo/2012/2/o-zameshhayushhej-prichinnosti.html
[6] Гаспаров М. Л. Избранные труды, том I. О поэтах. М.: «Языки русской культуры», 1997. С. 67.
[7] Тит Лукреций Кар. О природе вещей. В 2-х томах. Том 1. Л.: Изд. АН СССР, 1946. С. 61.
[8] Айзенберг М. Литература за одним столом. О поэтах «филологической школы» // Новая камера хранения. URL: http://www.newkamera.de/aisenberg/aisenberg_o_03.html
[9] Кукулин И. Подрывной эпос: Эзра Паунд и Михаил Еремин // Иностранная литература. 2013. № 12. URL: https://magazines.gorky.media/inostran/2013/12/podryvnoj-epos-ezra-paund-i-mihail-eremin.html
[10] Гадамер Х.-Г. Смысл и сокрытие смысла у Пауля Целана // Рикёр П., Гадамер Х.-Г. Феноменология поэзии. М.: Группа Компаний «РИПОЛ классик» / «Панглосс», 2019. С. 330.
[11] Левин Ю.И., Сегал Д.М., Тименчик Р.Д., Топоров В.Н., Цивьян Т.В. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма // Russian Literature. 1974. № 3(2-3), С. 51.
[12] Там же, с. 58.
[13] Валиева Ю. Прожить в отечестве… // Ерёмин М. Стихотворения / предисл. С. Завьялова; послесл. Ю. Валиевой. М.: Новое литературное обозрение, 2021. С. 446.
[14] Цибуля А. Метод шифрования // Воздух. 2016. № 2. С. 262.
[15] Корчагин К. В поисках предсказанного времени. О новой книге Михаила Еремина // Новый мир. 2014. № 7. URL: http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2014_7/Content/Publication6_1178/Default.aspx
[16] Гаспаров М.Л. Природа и культура в «Грифельной оде» Мандельштама // Арион. 1996. № 2. URL: https://magazines.gorky.media/arion/1996/2/priroda-i-kultura-v-grifelnoj-ode-mandelshtama.html
[17] Каломиров А. [Кривулин В.] Двадцать лет новейшей русской поэзии (Предварительные заметки) // «Русская мысль» № 3601 за 27.12.85 // РВБ: Неофициальная поэзия. URL: https://rvb.ru/np/publication/03misc/kalomirov.htm
[18] Кихней Л.Г., Меркель Е.В. Осип Мандельштам: философия слова и поэтическая семантика: монография. М.: ФЛИНТА, 2013. С. 85.
[19] Цибуля А. Метод шифрования // Воздух. 2016. № 2. С. 262.
[20] Кузьмин Д. Русская поэзия в начале XXI века // Рец. 2008. № 48 // Новая карта русской литературы. URL: http://www.litkarta.ru/dossier/kuzmin-review/
[21] Энциклопедия андеграундной поэзии // Арзамас. URL: https://arzamas.academy/materials/1243
[22] Лехциер В. Поэзия как феноменология // Воздух. 2020. №40 // Новая карта русской литературы. URL: http://www.litkarta.ru/projects/vozdukh/issues/2020-40/lekhtsier/
[23] Валиева Ю. Прожить в отечестве… // Ерёмин М. Стихотворения / предисл. С. Завьялова; послесл. Ю. Валиевой. М.: Новое литературное обозрение, 2021. С. 424.
[24] Энциклопедия андеграундной поэзии // Арзамас. URL: https://arzamas.academy/materials/1243
[25] Валиева Ю. Прожить в отечестве… // Ерёмин М. Стихотворения / предисл. С. Завьялова; послесл. Ю. Валиевой. М.: Новое литературное обозрение, 2021. С. 424.
[26] Ларионов Д. Метаболический объём кота. Об одном неантропоморфном образе у Алексея Парщикова и Виктора Сосноры // Воздух. 2021. № 42. С. 319.
[27] Подробнее о феноменологической поэтике: Лехицер В. Поэзия как феноменология // Воздух. 2020. № 40. URL: http://www.litkarta.ru/projects/vozdukh/issues/2020-40/lekhtsier/ (дата обращения: 01.02.2022) и Липовецкий М., Кукулин И. Партизанский логос: Проект Дмитрия Александровича Пригова. М.: Новое литературное обозрение, 2022. С. 374–391.
[28] Валиева Ю. Прожить в отечестве… // Ерёмин М. Стихотворения / предисл. С. Завьялова; послесл. Ю. Валиевой. М.: Новое литературное обозрение, 2021. С. 444.
[29] Интервью с лауреатом премии Аркадия Драгомощенко // YouTube. URL: https://www.youtube.com/watch?v=mH-9hwZEC4Q
[30] Житенев А. Михаил Еремин: поэтика словаря // Новое литературное обозрение. 2012. № 1 (113). URL: https://www.nlobooks.ru/magazines/novoe_literaturnoe_obozrenie/113_nlo_1_2012/article/18515/