24 сентября 2021 | Цирк "Олимп"+TV № 36 (69), 2021 | Просмотров: 963 |
Из цикла «Люди Донбасса»
Ия Кива
Ия Кива – поэтесса, переводчица, журналистка. Родилась в 1984 году в Донецке, с лета 2014 года живет в Киеве. Пишет на русском и украинском языках. Автор поэтических сборников «Подальше от рая» (Киев: Каяла, 2018) и «Перша сторінка зими» (Киев: Дух і літера, 2019), а также книги интервью с белорусскими писателями «Ми прокинемось іншими: розмови з сучасними білоруськими письменниками про минуле, теперішні і майбутнє Білорусі» (2021). Член Украинского ПЕН-клуба.
Стихи переводились на 15 языков. Переводчица романа Марии Галиной «Автохтоны» на украинский язык (2016), сопереводчица поэтического сборника Лесика Панасюка «Крики рук» на русский язык (2018), поэтического сборника Дмитрия Строцева «Беларусь опрокинута / Беларусь перекуленая» (2021) и Вениамина Блаженного «Світло мандрів і розлуки» (2021) на украинский язык. Переводит современных украинских поэтов на русский язык, также переводит белорусскую и польскую поэзию и эссеистику на украинский и русский языки. Как переводчица и редактор детских книг с английского на украинский язык сотрудничает с программой «Пижамная библиотечка» (PJ Library). Лауреат ряда международных и украинских премий, фестивалей и конкурсов, в том числе международного фестиваля поэзии «Эмигрантская лира» (2016), международного поэтического конкурса «Гайвороння» (2019), премии им. Юрия Каплана (2013), премии литературного конкурса издательства «Смолоскип» (2018), переводческой премии Metaphora (2018, 2020), гран-при «Метажурнала» (2021) и др. Победительница II поэтического турнира и лауреат имени Нестора Летописца (2019). Книга «Перша сторінка зими» получила специальную премию «ЛитАкцент» (2019). Стипендиатка программы Gaude Polonia (2021).
АЛЕКСЕЙ
мой папа умер в очереди за пенсией
в тесном колодце восточнославянской равнины
хотел козлёночком стать
когда принялись ловить фейковых переселенцев
гречка в горле захлебнулась горькой водой
и отец пополз чёрным ходом шахтёрской ночи
к кладбищу блокпостов
в очереди говорили
если выйти на поверхность засветло
хлеб получишь насущный
сначала в лоб постучишь
после в сердечко сплюнешь
и только потом в живот перекрестишься
отец полз как страна убиенная
как бесконечный военный фольклор
как лопата по чреву земли
как животное
разучившееся ходить
как третий сорт гуманитарки
в сером мякише справедливости
полз как розы Донбасса
на коже отставших от времени
пока тело не кончилось
внутренне переселился
кость-блокпост
собирает компост
ГАЛИНА
1.
я не патриотка
не Зоя Космодемьянская не Любка Шевцова
я человек на перекрёстке
бульвара Шевченко с бульваром Пушкина
когда пришли боевики я была против
понастроили блокпостов и палят по своим же окнам
чтоб мы ели осколки на ужин и на обед
а к завтраку не поднимались
мы и лежим под солнцем войны и считаем удары
как сердцебиение нового времени
переводим с языка на язык небесный огонь светобоязни
2.
меня не пытали не били не убивали
просто обматывали проводами как новогоднюю ёлку
и рассказывали ночь напролёт о молодой прекрасной республике
мы наш мы новый мир построим
до основанья а затем
еще не раз его построим
до основанья а затем
построим мир прекрасный русский
до основанья а затем
он наш кумир его мы строим
до основанья а затем
я стала пленной государственной идеологии
революционной песней прошлого века
грязным обмылком разрушенной памяти
3.
приходили люди с оружием машины с оружием
я записывала – хотела хоть чем-то помочь стране
но меня сдали коллеги – назвали предательницей
в камере я сидела с бомжами и уголовниками
они били мной стены и пол
кричали: «фашистка! убийца наших детей! маячки ставила!»
приговор – двенадцать лет за шпионаж без права обжалования
а потом меня повели на работу в наручниках
и коллеги кричали: «фашистка! убийца наших детей! враг народа!»
я оглохла тогда и не слышала мир какое-то время
думала: «лучше б забили в подвале до смерти»
4.
все они говорили: «убийца моего народа»
а какого народа? я на четверть русская
на четверть еврейка на четверть немка
миф о донбассе – часть советской неправды
которую все они приехали защищать
от наступления светлого будущего
5.
в детстве я в сказках читала о разных чудовищах
но теперь мой город – огромный звериный рык
агрессивная пасть пламенеющей розы
а сестра говорит что запах войны не чувствует
нас разбили как сад но мы не цветем
6.
«благодари бога что тебя не расстреляли на месте»
так мне сказали в мешке военного трибунала
я не знаю усталости и страха не знаю но страшно
когда нечисть ведёт разговоры о боге и креста не боится
глядя в самое сердце твоё зрачком автомата
АЛЕКСАНДР
сразу со всех сторон пришла к нам война
Луганск разъезжался
как рубца прогнившая мякоть
слеза истории подступала
захлебывалась людьми
разверзалась шиповенным облаком
и окопы сходили с рисунков
становились событием
горшком без цветка
как так случилось
что я себя не заметил
как так случилось
что мы все себя не заметили
мама называет меня карателем
я не возвращаюсь домой теперь каждый день
АННА
мы живём где люди прежде держали корову
в душном полиэтиленовом солнце
пробиваем отверстия для любви
а когда она разливается – идём по воде
от кровати к столу от стула на подоконник
и висим как тряпье на краешке света
мы проснулись однажды в печали истории
а заснуть уже не умеем ходим кругами
как всхлипы ребёнка в замершем животе
война – самый худший день моей жизни
НАТАЛЬЯ
наш дом теперь ткань атласная мародёров
а мы занимаемся оккупацией жизни
все хуже ее различая меж танцами ночи
люди зникають как знаки судьбы на ладонях
ножами сдирают с них кожу свободы
и кривят криваві обличчя взаємної глухоти
перехід на ты невозможен
потому что от я до я пролегло бездорожье страха
мы здесь когда-то стояли в липкой пыльце любви
как автомобиль растерянный в чреве у моря
а теперь все дальше уходим под землю памяти
нежности унося контрабанду как ландыши с кладбища
война не умеет сказать никому что-нибудь новое
но опыт ловит в ловушку как воспалённый сустав
в полуразрушенном теле военного эпоса
куда здесь идти если жизнь не резиновая
откуда идти если мы никуда не идём
не люди герои
хвост лисий в петлице музея
ИЛЬЯ
зачем вы устроили дома войну
и сбежали в нормальные города –
вороватые ложки соседей ударяют в ладоши
и сбивают волос за волосом с моей головы
вы во всем виноваты – а я
думаю – вдруг придут убивать
а я голый лежу в лодке этого лета
без воды электричества всякой связи
никто не узнает отчего она умерла
стояла на кухне – и навзничь упала
как сахар в стаканчик бумажного гнева
и оглашенное море любви застучало в висках
как снов карманный фонарик которым я шарю
по стенам вины – в ней живут какие-то люди
и домом зовут жизнь мою как живую
степная колючка солнца видеть себя не даёт
но я где-то там – в свалке дымящихся фотографий
целую какое-то небо пока не горит
СОФИЯ
у каждой из этих руин был свой адрес
тут лежал белый бант праздничной фотографии
там тоже было что-то. может быть. моя жизнь
тянула тряпье пустоты от квартала к кварталу
дома висели в пространстве как ободранные обои
пока мы хлебали ситечком остатки событий
пыль захватывала пространство без боя
мы её выбирали из снов как лепестки мёртвых цветов
и памяти цветастый ковёр огнём выбивало из рук
язык перья сбрасывал как раненый голубь
и теперь мне голой к людям не выйти
разве только зверей рисовать на полях немоты
и проигрывать себя каждый день как пластинку
to ostatnia niedziela оккупации светлое воскресение
ТАТЬЯНА
у клетки комендантского часа прутья из воска
когда мы себя поджигаем – в домах загорается свет
как подсолнечник на сковородке полого поля
будто мы еще живы – но под каждую дверь
ночь приносит змею вдовьей ленточки
пусть они встанут и выйдут – не про чужие глаза
наши лица под линялой слёзной водой
но они не уходят и мы не уходим
а прежде здесь собирали чабрец и память росла
собирая в пучки песни волос – мешки августа
наполнялись надеждой на новое лето
в котором мы всё ещё говорим за себя
пусть они встанут и выйдут – и наше время выходит
оставляя песок на вещах чтоб после им воду вернуть
мы же переживаем самих себя и землю держим за горло
как птицу старой любви на подкладке модного