19 марта 2021 | Цирк "Олимп"+TV №35 (68), 2021 | Просмотров: 457 |

Эвтектика

Александра Шевченко


Александра Шевченко родилась в 1986 г. в Киеве, живет в Харькове. Криобиолог, к.б.н. Публиковалась в журнале «Воздух», в сети. Автор двух книг стихов: «Лаванда & Розмар (в соавторстве с Г.В. Осадко, Тернопіль: Навчальна книга — Богдан, 2011) и «Штрих» (К.: Фенікс, 2019).   



0.


*

-      да, знаешь, могла бы быть за правых,

но их таких нет в природе, мне кажется;

а с теми, что есть, кроме Лены, не очень везло:

пошла как-то выпить пива после работы,

а тогда С14 устроили погром на Лыске, вынесли и сожгли табор ромов.

сидят в кафе знакомые, и с ними сидит мелкий тип

и говорит и говорит, говорит и говорит про ультраправых

(я пьяных редко видела и все ждала, что он отключится),

и с ноги он попрошайке челюсть вывернул,

и дилерам они ходилки ломают, а геев бьют

потому что в конституции упомянут только брак

между мужчиной и женщиной,

и с ментами все на мази,

и тут я, значит, меняю тему:

-      а я акаролог, клещей изучаю.

а он обрадовался и такой:

-      а меня тоже клещ укусил, -

берёт рукой мою руку и кладёт мне же на промежность,

- в член! знаешь как больно было?

поднимаю я его руку, кладу на стол,

сука, думаю, надо было вшами заняться или, может быть, комарами...

а теперь я практически не пью,

я теперь сперму замораживаю.


*

-      ещё случай был романтического толка:

познакомилась в маршрутке с адвокатом по уголовке,

а чё, молодой, красивый,

вечером взяли по бутылке сидра,

сели на лавочке;

хобби у него интересное было, спирт гнать,

напитки разные, настойки, даже кефир сам готовил,

разные иконки над каждой дверью в квартире;

а уж умудрённый был — клиентов напрочь не выносил,

все такие бедные, болезные, тупые или негетеро у него;

например, в доме престарелых

кого-то выкинули из окна

потому что сказал голос в голове;

но он был, типа, за fiat justitia,

против нарушений при сборе доказательств

и не догонял, отчего кто-то со знанием английского ещё не свалил;

перевёл разговор на возраст согласия

и как хорошо в жопу девушек ебать; зря я с ним целовалась;

договорились больше не встречаться, провёл домой,

а на следующий день я вспомнила какое-то его слово,

похожее на триппер или гонорею,

и на боль в горле он вроде жаловался;

пишу смс «у тебя часом не триппер?» -

с каким интересом он перезвонил,

полчаса разбирались, что тогда он говорил про Candida

и что против них кефир полезный,

а в горле у него грипп и только грипп.


*

-      а одного я на Троицу бросила (на втором свидании),

ну хорошо, давай, предложил, пройдёмся;

и тут как начал рассказывать, ой, мама;

к концу дня он обоссал весь микрорайон

и тётенька в пивном киоске считала нас развёденной

но такой милой парой,

и выдал этот свой рассказ про расчленёнку,

скупую мужскую расчленёнку с разрубленным до кучи крыльцом;

сестре больше понравилось про то, как он девушку в опере спаивал

(хотя нормальный же у нас «Онегин»);

и он пел из «Иоланты»

совсем как давным-давно пел дедушка,

только с незастёгнутой, конечно, ширинкой.



1.


*

изоляция медной проволоки, мутный изогнутый рыбий мех,

я забралась бы в тебя и уснула,

осторожным газом пробежала бы по твоим недостаткам. помнишь —

я готова провести с тобой ночь в полиции, но не за избиение в метро;

рваньё хитина облапило нас и сохранило от всякого зла

под бликом на седьмую зрачка;

броненосец, я забралась бы в тебя и уснула —

не водолазом сердца твоего, но рыцарем твоих плит,

каждой разрисованной кирпичами плиты,

обнимая пред тобой песчинки, помнишь —

я надел парашют, нет, люблю тебя; сомкнись, cплоти меня.


*

мёрзлая, битая лужа,

осколки гравия, утекание вглубь,

асфальтовые обзубья в сложных отношениях с холодом;


родакариды в развалах водорослей на берегу,

неизвестно, надолго ли живущие вместе,

хватающиеся за норки и щели,

смываемые, сменяемые волной;

тишина в сердце моем стиснута в коготках

как отлетающие искры;


за окном голова человека в очёчной проволоке

и плакат пловца с круглыми лезвиями подмышек,

и кто-нибудь с окровавленными викарными ноздрями,

и взявшиеся за руки, и подбирается прилив.


*

свет предпещерный, дальний, греется о траву.

под кожей бьётся фольга


*

скопа обнимает брызги в слепок января;

голая шея воды на холодном закате

растворяется как музейный билет в новоприбывшем.

выпрями спину, пришедший за расстановкой света, эха и линий.


вместе они — чучело серебра, подстреленное метаморфом

и выскобленное в пространство, как иногда женщина

или зима и монархи залива Монтерей.


ветвись, история, в гулкий суп; изгони ностальгию,

но впусти остроту слабого ветра над загорающим укурком;

твои морские львы, твой стамбульский водитель пробиты в билете когтями.


*

и вот они обходят вниманием, образуя берег;

изменчив и склонен к обвалам наш островной край:

вон растворяется история о женском гормоне трихополе;

там осыпалась дружба N, здесь выползок её срыва; в песке

грушеполостная лужа утренней болтовни;


что изгибает меня, прямоходящую на площади,

должно быть остротой предисловия, безударным куском колокола;

нёбным опрокинутым озером, пройденным со слепой верой на вкус;

молчание придерживает за шею на внутреннем берегу,

готовя к оврагу и чужой тропе, где нити расстались хвоей, где дым.


*

дым орвано гнёздами муравьёв.



2.


*

мелькания бы огней


в этом году

мы почти не используем

боковое зрение


*

недоразобранное почвы:


облегчение медузы,

поднятой волной с берега,

её спина оборвана пенным языком.


ты выбираешь эту утрату.


*

день.

ребёнок копает песок,

летящий полуденной тесьмой.

когда он удивляется, так приподнимаются его брови.


ночью

я живое собрание, ива,

насыщенное решительными лицами и шрифтом.

я могу свить их плеяды кремния и кислорода

и до половодья лелеять в густых мычащих мхах на коре.


*

просыпаешься ночью,

мятный янтарь потери.



3.


*

угрюмые, тёмнорыжие берёзы,

запахи бульонов и дров,

лёд у высоких заборов.

закатился во двор,

под воронами серебрится тополь.

такой здесь жемчуг, такие в нём тени.


а недавно он вышел на работу.

дёрн без льда, окна наливные, линные,

что-то, на что в чужом городе смотрят с любовью,

как на руку, над которой задержалась первая лимонница;

смеркается в яблоке недзвецкого, и он падает навзничь,

перед ним сахарятся окрестности зёрен,

пушинки зимородков, ваза пара завода

и трудная, сонная боль,

и в троллейбусе спит, потея, мужчина

в оранжевой спецовке на чёрные кружева;

обсуждают традицию бить легко отвинчиваемыми,

вездесущими шлангами от стиральных машин;

некто жалуется, что с оккупированной территории

отказались прислать копию его уголовного дела;

передают на проезд.


*

пригород, дым откупорен на всех полянках.

по краям высохших луж

зеленеет пыльца.

тянет вспоминать пересказанную бытовуху

с остановившимися взглядами, такую, что не отмоешься;

а когда-то непоправимой цельностью были расплетенные косы,

дробь чёлки на ветру, смола на ладони;

серебряные мёртвые сосны скуласты и растворены.


*

тёплый ветер вдоль поднебесного 

ровного слюдяного скола,

следы шин в грязи.


*

важна и способность клубники разваливаться

в аурке сладкого пара;

сдёрнешь ягоду в очередной замкнутый механизм, муравьям;

жена скользит вдоль фотографий,

у нее безмолниевое лицо,

а ведь там, на стене, такое что скручивает зубы и

стирает всего и разлипает в чайные пакетики на глазах;

и ты опускаешь взгляд в жидкую траву,

и смотришь в жидкую траву,

и смотришь.