26 июня 2017 | Цирк "Олимп"+TV № 25 (58), 2017 | Просмотров: 1934 |

Из книги «Braille»

Боб Перельман (Bob Perelman)

Перевод Александра Фролова

От переводчика: Так уж повелось, что современная американская поэзия мало известна в России. Фамилии поэтов, с которыми знакома самая искушенная прослойка читателей, можно пересчитать по пальцам. Боб Перельман не входит в их число.

Бон Перельман родился 2 декабря 1947 года в Янгстауне, штат Огайо. Критик, поэт, редактор, преподаватель. Закончил Мичиганский университет. Он стал одним из первых представителей Language School, движения авангардистов, возникшего в 70-х годах в Америке. Именно Перельман помог сформировать формально рискованную, политически чётко выраженную поэтическую практику в США. Сейчас он – профессор английского языка в Университете Пенсильвании.

К 2017 году им было издано 15 сборников стихов: «Braille» (1975), «К читателю» (1984), «The First World» (1986), «Virtual Reality» (1993) и др. Данная подборка стихотворений - из книги «Braille», состоящей из стихотворений в прозе. В поэзии Перельмана, на которую повлияли работы Марселя Пруста и Эзры Паунда, разрушается смысл и синтаксис, исследуется возможность соединения тела и языка в окружении коммерциализации, насилия и литературной традиции.

Рон Силлиман так сказал о стихах Перельмана: «В начале сборник стихов кажется прямолинейным, но если присмотреться, то открываются новые пласты связей одного стихотворения с другим, пока внимательный читатель не будет ошеломлён объёмом, который может скрываться за самым простым словом».
Лин Хеджинян писала: «В трудах Боба Перельмана, будь то поэзия или критические статьи, нет стремления к подведению итогов. Вместо этого он выступает в странной роли всезнающего хозяина, который сомневается в своих чувствах и уклоняется от власти». Хеджинян приписывает Перельману пристальное внимание к тому, как человек использует власть через «убеждение, лицемерие, обман и другие полномочия языка; судебную, законодательную и корпоративную власть; <…> власть образа, информации и технологии; семейную и сексуальную власть».

В этих разлетающихся в разные стороны фрагментах можно услышать определённые пульс, динамику, задающие ритм движения осколков текста, вплетающие их в непредсказуемую ткань смысла; стихотворение начинает жить как бы в состоянии полураспада, едва коснувшись которого, можно на мгновение уловить блик смысла на острие летящего ножа. Если распутать клубок нитей рассыпающихся образов, живущих всего лишь мгновение, можно увидеть гармонию самоустраняющихся структур.

PROTOPLASM

Thoughts sandwich with pure lust and beauty's in action when the beasts attempt stasis. Thorns are allowed to exist. The green beans steaming are themselves cousin to the good news they've been trying to give away. And whose body doesn't tremble with good night kisses, pebbles relaxing, confronting the amoeboid calendar.

The pictures we've been showing each other, the photographs of large numbers of people, serve no purpose. As if we weren't private enough. Too sensitive to the cut of our diaries to bask in the blank pages. Let me lead you gently behind your next thought.

The great slipperiness as our millions of pieces untie before a pleasurable one, let's be ready for that. We have hair, we drink, we break back down into little chunks. But we've already lived forever.

ПРОТОПЛАЗМА

Мысли перемежаются с чистым вожделением и красота действует, когда звери пытаются замереть. Шипам позволено существовать. Зеленая фасоль в пылу сама по себе родственница хорошим новостям, о которых она попыталась проговориться.  И чьё тело не дрожит от добрых ночных поцелуев, неровности расслабляются, сталкиваясь с амебовидным календарем.

Снимки, которые мы показываем друг другу – фотографии многих людей, бесполезны. Как будто  мы были недостаточно скрытны. Слишком болезненно для этого сокращения наших дневников ради наслаждения пустыми страницами. Позволь мне бережно проводить тебя вслед за твоей следующей мыслью.

Сильная скользкость, так как миллионы наших кусочков объединяются до того, как она принесет удовольствие, будем готовы к этому. У нас есть волосы, мы пьём, распадаемся обратно на мелкие глыбы. Но мы уже прожили вечно.

THE SOUL

The soul is pretty enough to eat ice cream, watch sexual intercourse on tv, root for the сleveland indians, and scare itself interpreting phosphoric traces on the retina as fingers of its long lost enemy. The soul inhabits carbon, not phosphorus? It pops into matter at conception? Then does the body, grown, respect non-human, non-organic matter? Does it seem full of souls? Maybe the soul is just applied to the body by a harsh snap of the father's fingers which causes the progressive libido to coil back on itself, suck its snake tail, and manufacture rainbows and other accouterments of extra-terrestrial survival? We'll find the answers soon enough.
The soul respects the earth's effective ego. The ocean is the sounding box. The scale of discipline is what's staggering: perception varies from the core of the sun to a floppy violet to the buzz of old paths in the guide's vocabulary.
Let's define our terms. Soul: accumulation of gestures. Demon: compressed accumulation of suppressed gestures. Words: register of wholeness. Amen.

ДУША

Душа достаточно мила, чтобы есть мороженое, смотреть секс по телевизору, болеть за Кливленд Индианс, а также, чтобы пугать себя, интерпретируя фосфорические следы на сетчатке глаза как пальцы своих давних погибших врагов. Душа населяет углерод, не фосфор? Она втиснута в вещество во время зарождения? И потом тело, выросшее, признает нечеловеческое, неорганическое? Кажется ли оно наполненным душами?
Может быть, душа приложена к телу только резким щелчком пальцев отца, которые заставляют возрастающее либидо свернуться кольцом, засасывать свой змеиный хвост, и производить радуги и другие атрибуты внеземного выживания? Мы найдем ответ достаточно скоро.
Душа признает фактическое эго земли. Океан – резонаторный ящик. Шкала дисциплины – то, что колеблется: восприятие варьируется от солнечного ядра до мягкой фиалки до жужжания старых траекторий в словарном указателе.
Давайте определим наши термины. Душа: накопление жестов. Демон: спрессованное накопление сдержанных жестов. Слова: регистрация единства. Аминь.

YOUNGSTOWN

When I was the world it lay heavily on my sight as dew on curving blade of grass curved human idea of forcing size to yield vigorous motion and sophisticated if you sit down at the piano sounds without the rigor of laborious translation from ear to finger finger will be stodgy nodule where the sun won't come in for a landing being the metaphorical infant it is all air time.
When I lived in youngstown I had a coat that weighed three thousand pounds with many darling glances to tell me how to ask not to know how to do it at one gulp of possibly burning intuition plus the needs drawing a bead on my head headline would read surrender at forked pass unless I took off that coat and shivered abandoning the six tasks I you she you we they like brushing away a fly flying away with your capital of warmth old man.
When to the sound of mind I bring these words scattering them ahead of me in exact statement bingo! then attitudes jar and what else do you have except an attitude to shine said the anthropocentric sun sing said the line of song say these things and see where they put me get me revealed the crooked cries of bingo the large task.

ГОРОД ЮНОСТИ

Когда я был миром это тяжело лежит на моём зрении как роса на извилистой бритве травы искривленная человеческая идея о принуждении прилаживающем уступать решительному движению и усложненному если ты сидишь за пианино что звучит без строгости трудного перевода от уха к пальцу палец будет замысловатым наростом куда не заглянет солнце, для высадки являясь метафорическим младенцем это всё воздушное время.
Когда я жил в городе юности у меня было пальто которое весило три тысячи фунтов со многими милыми взглядами говорить мне как спрашивать не знать как делать это за один глоток возможно жгучей интуиции плюс потребности рисунок бусинки в моей голове заголовок прочитать бы отказ от разветвлённого пути пока я не снял то пальто дрожал бросая шесть задач я ты она ты мы они словно отмахнуться от мухи улетающей с твоей столицей тепла старый человек.
Когда к звуку разума я принес эти слова рассеивая их перед собой в точной формулировке бинго! следовательно состояние дрожи и что ещё у тебя есть кроме отношения к свету сказал антропоцентрическое солнце поёшь сказал линия песни говоришь эти вещи и смотришь куда они кладут меня получают меня обнаруженные лживые крики бинго большая задача.

INDIA

How much does it cost the rest of the world to keep the letters of Indiana's name glued together and colored green. First, there is the  i—n—d—i—a,  which should cohere fairly stably by now, but adding the n makes for a whole set of erosions, indecencies, and unmistakable clues that the namers had imagined themselves in the wrong hemisphere. Then the a, which violates the inexact i—n—d—i—a—n by forming the inexact a—n—a, cousin to the even more tired r—a—m—a, as in f—o—o—d—o—r—a—m—a.  The  a—n—a implies a leveling of consciousness over a wide area. So, you have the search for i—n—d—i—a  totally incomplete, and before anything of substance was initiated in the mind, it spread itself out insistently and destructively in an all is one howard johnson orange glow that is called health here, steel mills and florida orange juice, but is understood elsewhere as violence, appetite disembodied, misspelled.

ИНДИА

Сколько стоит для остального мира сохранять буквы названия Индиана склеенными вместе и окрашенными в зелёный. Во-первых, существует и—н—д—и­—а, которая должна быть связана довольно прочно к этому времени, но добавление – н – приводит ко всей совокупности разрушений, непристойностей, и очевидных подсказок, то что называтели воображали себе не в том полушарии. Потом –а– , которая вторгается в неточное и—н—д—и­—а—н, создавая неточное а—н—а,  родственному ещё более вымученному р—a—м—a, как в слове п—и—щ—е—р—a—м—a.   А—н—а подразумевает выравнивания сознания над широкой территорией.
Итак, у тебя есть совершенно неполное изучение и—н—д—и­—а, и до того как некая субстанция была инициируема в уме, она настойчиво и разрушительно распределилась во всём это один оранжевый блеск ховарда джонсона, который называется здесь здоровьем, стальные фабрики и апельсиновый сок из Флориды, но в другом месте понимается как насилие, аппетит освободился от тела, написанный с ошибками.

THE FORTUNE TELLER

You can enjoy the body. You can enjoy the vision of particulars as well, creeping inward through your peeping outward, like a snake into home room. You may obtain prompt, accurate motion from your muscles, and, with practice, can desire your bones to point the way they do. With practice! It grows on trees, you can't waste it! Your spending it is it! Practical!
There is information waiting when you open your mouth to lull the dog, or when you wake up inside the house again. And when you think, in the influence of gravity, sinking and rising at the same time, then there's a big kiss forming as you form your lips. So the time is now! The pattern of a lifetime! How meaning flies, roots, okays your next step! What wild shape! Congratulations.

РАССКАЗЧИК  СЧАСТЬЯ

Ты можешь наслаждаться телом. Ты так же можешь наслаждаться видением частностей, ползущим вовнутрь сквозь твое прищуренное внешнее, как змея в окно дома. Ты можешь получить подсказку, точное движение мышц, и с практикой сможешь желать, чтобы твои кости указывали, как они это делают. С практикой! Это растёт на деревьях, ты не можешь тратить его впустую! Твой расход этого и есть это. Практический!
Существует информация, которая ждёт, когда ты откроешь рот, чтобы успокоить собаку, или когда ты снова проснёшься внутри дома. И когда ты думаешь, под воздействием гравитации, одновременно убывая и прибывая, затем будет большой поцелуй, принимающий форму того, как ты складываешь губы. И так время – это сейчас! Образ жизни! Как значение летает, растёт, одобряет твой следующий шаг. Какие дикие формы! Поздравления!

STANDING

Important nerves direct gravity. The voice helps. Continuity exists in the nervous system. How is nature?
How come the eye makes room? Landward the nervous system. To the woods.
Where the alchemy shows, shines. Light is purposeful: nope. The same smile doesn't mean it works as lightly, evenly, the spirit above the sound. In or out of the nerves. Articulating the earth, pulling it up, twisting, making stand. Fine.

ПОЛОЖЕНИЕ

Важные нервы управляют серьезностью. Голос помогает. Непрерывность существует в нервной системе. Как природа?
Как глаз создаёт комнату? К берегу нервной системы. К лесу.
Где проявляется, сияет алхимия? Свет – полон значения: нету. Та же самая улыбка не означает, что она работает так же легко, ровно, как дух над звуком. В или вне нервной системы. Проговаривать землю, выдергивая, поворачивая, заставляя стоять. Конец.

THE WORKS

Sky and earth, is that all? No, their deftness with material, to set being sliding and colliding. Against impact I thumb my cultured nose, I hear my noise, then I give myself over to the crash, breath knocked out, caught in the ability to talk. You can hear, can't you, how we're trapped at dawn on this carbon page? How the earth pulls the plug out and our brains thunder in our ears, a sense of important observations pulsing helplessly under our fingernails.
If you know more than what I'm saying, then you can hear me coming toward you, spreading like series of pines up rocks. I roll on my side and beckon my mind, crooking my finger. The chihuahua in the backseat at the shopping center is enraged again.
Hooked up means sanded down means flipped over means dealt with by an aborigine means hello. It's all in where you look. On the line between sky and earth, using them both for references. I get it. OK, folks, tuck some skin inside your skulls and let's go to town. What a carbon privilege.

МЕХАНИЗМЫ ФАБРИКИ

Небо и земля, и всё? Нет, их мастерство установить связь с веществом путём скольжения и столкновения. Вопреки столкновению я пачкаю свой культурный нос, я слышу свой нос, я посвящаю себя целиком крушению, дыхание сбилось, поймано в возможности говорить. Ты можешь слышать, не так ли, как мы пойманы рассветом на листе копирки? Как земля выдёргивает вилку, и наши мозги гремят в наших ушах, ощущение важных наблюдений, беспомощно пульсирующих под ногтями наших рук.
Если ты знаешь больше, чем я говорю, тогда можешь слышать, как я иду к тебе, расстилаясь, как ряды сосен на скалах. Я поворачиваюсь к себе, маня свой разум согнутым пальцем. Чихуахуа на заднем сиденье в торговом центре разгневан снова.
Подключен означает посыпан песком означает сошедший с ума означает связан с аборигеном означает привет. Это всё в том, куда ты смотришь. На линии между небом и землёй, используя их для связи. Я получаю это. Хорошо, друзья, спрячьте немного кожи внутри ваших черепов и пойдёмте в город.  Что за привилегия листа копирки.

A 1

given the brain being an industrious
essay just beginning physically
un-inked and hopeful
and given the skeletal structure

rolling over and away from the heartbeat
galloping off ahead of the heartbeat
gambling and running back to wait for the heartbeat
Jim's I think drinking his heartbeat

always mentioning purple everybody's heartbeat
and given the cool brain riffing through
to the clear skywriting
also given this conservative

forming and reforming of the letters
'boys will you burn the leaves?'
this industrious thing
can't be trusted

А1

дан ум существующий искусной
попыткой как раз начинающей физически
непомеченное и надеющееся
и дана скелетная структура

перекатываясь и откатываясь от сердцебиения
уносясь от сердцебиения
играя возвращаясь ждать сердцебиения
я думаю Джим пьёт своё сердцебиение

всегда упоминая чьё-нибудь багряное сердцебиение
и дан спокойный ум пролистывающий
к ясному небесному письму
а также дано консервативное

формирование и реформирование букв
«мальчики вы сожжёте листья?»
на эту искусную вещь
нельзя положиться

WE SEE

In the universities, in the supermarkets, in the language, everywhere society is spoken, we see people unable to dress themselves in human proportion, we see them fooled into cannibalism by sweet talk, we see them drawling on the beach, looking each other over, looking for fingerprints, yet at the same time they are clinically unable to identify their own assholes in a series of simple political mugshots, we see them irritated, searching...

МЫ ВИДИМ

В университетах, супермаркетах, в языке, где-нибудь в обществе говорится, мы видим людей неспособных соответствовать человеческим пропорциям, мы видим их обманом вовлёчённых в каннибализм комплиментами, мы видим их бредущих по пляжу, не замечающих друг друга, ищущих отпечатки пальцев, но в то же самое время они клинически не способны определить своих дураков в серии простых политических снимков преступников для полицейского архива мы видим их раздражённых, ищущих…

FRANKENSTEIN

In frankenstein, blood did not know where to go,
random flushes and surges of energy to functionally
inappropriate areas. He was given some lovely lines
by the wandering impulse of nineteenth century
lyrical science: I was created by spasms
of very lively blue bodies. I see my soul crowning
the black well of an electrically charged heaven.
My body is a mess.

ФРАНКЕНШТЕЙН

Во Франкенштейне кровь не знала куда течь,
произвольные приток и всплески энергии к функционально
несоответствующим участкам. Он был отдан нескольким прекрасным стихотворениям блуждающими импульсами лирической науки 19-го столетия: я был создан судорогами переполненных жизнью синих тел. Я вижу мою душу венчающуюся чёрным источником электрически заряженных небес.
Моё тело – недоразумение.