21 февраля 2012 | "Цирк "Олимп"+TV" №2 (35) | Просмотров: 3980 |

Сергей Осьмачкин, или Единственность и обреченность

Сергей Лейбград

Подробнее об авторе

Вот уже восемнадцать лет Сергей Осьмачкин дарит мне возможность отражения и неузнавания. В 1995 году мы отразились и «не узнали» друг друга в совместном альбоме «Цветные сны о Самаре, или 207 портретов одного города». Не узнали, чтобы потом постоянно удивляться и узнавать. Во всяком случае, я точно знаю, что на этом свете есть и еще один свет. Свет Осьмачкина...

Испорченное литературное зрение надсадно ищет и с болезненным наслаждением находит в осьмачкинских «фототекстах» постоянно переживаемые и неистребимые аллюзии, ассоциации, внутренние рифмы и переклички. Сильное и трагическое искусство Осьмачкина каким-то странным, я бы даже сказал, наивным образом пропитано лианозовским космосом и хаосом. В первую очередь, поэтическим, конкретистским. Это сны и отпечатки реальности, если не «после Освенцима», то сразу после большой иллюзии, беспринципной демагогии и социально-экзистенциальной аварии. Позже, в «эпоху «Цирка «Олимпа», Сергей непосредственно столкнётся с Всеволодом Некрасовым и почувствует в нём родственную душу. Но поиск непридуманного изображения-развоплощения, невероятно концентрированной лирической нейтральности и объективности, изломанной, изувеченной, но всё равно целостности и естественности, в которых культурный и эстетический опыт не выдерживает ожога, вспышки, взрыва феномена жизни, каковая она есть, не приобретенное свойство подлинного художника Осьмачкина. А врожденное.

В его фотографиях, уверяю вас, что я не сумасшедший, есть отчетливо звучащие интонации, вздохи, просодии, мотивы, реплики, междометья. Истоки этой «фоторечи» где-то рядом с «метафизической родиной» Сапгира и Холина, Сатуновского и Некрасова. А еще Варлама Шаламова и Анатолия Гаврилова.
Впрочем, Осьмачкин абсолютно не литературный художник. До нечленораздельности высказывания. Только свет, тень, только цвет и тень. Его цвето- и светоизощренные, но от этого не менее прозрачные, постановочные, метафорические откровения на долгое время уступили место «песням обыденности» (так назывался его многолетний цикл работ) - безжалостным, проникновенным, неприхотливым, небрежным и неповторимым попыткам удержать в поле зрения случайных и неприкаянных гостей этой жизни, мелькающих на фоне осколков и отбросов единственной и бесприютной цивилизации. И независимо от социального статуса слишком очевидно похожих на беженцев, дезертиров, отщепенцев, бывших и нынешних заключенных...

В «Метафизике натюрморта» Осьмачкин снова пытается вырваться из сжигающего бренные тела современников пространства в бесконечную неподвижность культуры и преопределенность человеческой истории. Но символы и мифы, брейгели и снейдерсы, босхи и бэконы только еще отчетливее разоблачают непоправимость прошлого и слепое отчужденное равнодушие будущего к комку настоящей жизни. Телесной, пульсирующей, тлетворной и возбуждающей, бессмысленной и бессовестной, незаменимой и неразрешимой...