19 апреля 2022 | Цирк "Олимп"+TV № 37 (70), 2022 | Просмотров: 393 |

Стена палача

Татьяна Шуйская

Татьяна Шуйская - прозаик. Родилась 9 июля 1986 года в городе Самара. Часть детства провела в небольшом селе Пензенской области. Окончила Самарский государственный университет по специальности «Биология». Премия "ЛитератуРРентген": шорт-лист — 2007, лонг-лист — 2009. Публикации в сборнике: "Новые писатели" (Москва); в журналах: "TextOnly", "Самарские судьбы", "Ликбез", "Берега", "Солонеба".

Жила в Самаре, Минске, Гданьске, Сопоте. В настоящее время живёт в городе Торунь (Польша).

Водокос дождя

Ровными рядами падает свежескошенная вода. Быстро высыхает. Выпадает в запах. Осязаемый мир на границе зрения и слепого пятна становится острым срезом страницы, нервным пучком смычка. Семь ступенек септимы проходит синь, сидящая неподвижно на ореховых коленях крыльца - по внутренним разворотам - оборачивает лицо свое в сторону света на верхней ступеньке. "Si, я хочу сказать, так сильно лю - блю (blue). Моё сердце так быстро те - ми (темнеет)". Зола и золото, крепкой виной ваша связь, малиновым сургучом, ветхозаветным (веткозаветным) садом, пятой хвоста, служащего пятой конечностью. Душа убежит, отбросится вместе с хвостом или переступит через опасность? Преступление и наказ предков. Опальная оплывшая свеча. Сброшенное невесомое платье скрипки белеет листом. Вырванная земля. Дыхание с корнем, врастающим в диафрагму. Вече-реющий воздух алеет под колоколом языка поцарапанными голосами. Смущается синь, сгущается чернильными тромбами, замолкает. "Пусть скажет что-то в оправдание своё" , - говорят, но она молчит. Свернулась клетками самозащиты, не выпускает когти. Кошачьей шапкой-ушанкой летит в красный угол рта. "Господи, - молчит, - плакать мне или смеяться?" Жёлтый витамин смайла катится колобком, солнцем под веко горизонта - закатывается - в банки с вареньем на зиму, прячется в подполье, в погреб. Не успевает синь за ним, падает, снова спотыкается, ссаживает высокие голоса об камни - опускается на них - прямо посередине площади - становится тьмой. Фасолью барабанной, неотделимой от плевков по щучьему велению и вкусу гремят кастрюли медного пространства. Сухою воблой разговоров о реке, которая другую моет реку и прячет лебедя с семьею в рукаве - не совпадает время. Их диссонанс ей выпадает битой квартой, час пик - нестройным хором говорит. И жизни - медом пахнущей - труба - ждёт смертных губ и звонкого укуса. Сажей начертан опровергающий крест - ртом белой ночи кричит на воротах. Салют абсолюта вспархивает воробьём, разлетается дробью, спасает четвёртый Рим. Тугоухая затухающая псиная мелодия не вальса, а рапсодии. Ромашковый час заморожен в си-формочках успокаивающими ля-до-ми. Ледяным угольком за воротник - обжигает. Выплескивается ладушкой-ладьею navy навь, выходит танцевать из берегов пред морем - синим кругом: впадать в кручину или не впадать, вот в чем вопрос, и он (не)совратим теченьем страстным, невозвратим к икс-точным ручейкам. Верёвка голоса натягивается струной над высоким штилем мёртвого голубя моря, червивого живыми рыбами, водорослями, лепетом разложения. Раскалываются скорлупки крыльца, выпускают синь-тмутаракань княжною в дом. Входит. Включает электрическую сеть переменного тока и газовую горелку. Становится светло. Разбегаются щепочки по щелочкам в дереве. Чайками нечаянно вылетают пробки. Внутренняя тьма становится внешней. Mori. Сотвори ми. Дар. Нехорошо пахнут синим лепестки пламени. Свисток чайника захлебывается плачем большой морской птицы.

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Симметрия

Место действия: Биlateральность постройки

Время правого крыла действия: день.

Действующее лицо: пьеса "Как вам это понравится", роль исполняет бабочка "павлиний глаз".

Время левого крыла действия: ночь.

Действующее лицо: пьеса "Гамлет", роль исполняет бабочка "мертвая голова".

Нить повествования плетется гусеницей лицедействующего времени. Падают сумерки. Детский голос суфлера сменяется гробовым молчанием. Луч фонаря осветителя, появившегося на пороге дома, выхватывает взлетающее действующее лицо с черепом Йорика из тьмы и, с облегчением, гаснет. Бархат занавеса поглощается гусеницей прямодействующего времени. Конец не наступает. Спич(ка) мысли фосфоресцирует в темноте. Всё погружается попеременно то в свет, то в тьму. На лужайку выходят лица под воздействием.

Кто-то с упоением почесывает большой палец не той ноги, кто-то выходит из, кто-то сморкается в сморчки, кто-то посы(л/п)ает сыр-бором сыроежки, кто-то "не садись на пенёк", кто-то опенок, кто-то "пришёл не зря", кто-то насекомоядная птица, кто-то ждёт светопре(д)ставления.

На обочине лежит блестящий фантик от конфеты. Эффект бабочки. А если раздавить металлическую гусеницу, то это уже будет спецэффект.

Бабочка - один книжный разворот. Внутри всегда более яркий, чем снаружи. Книга с картинкой.

Псы завязки сцепились в клубок ещё перед воротами, и теперь клочья сюжета собирать по закоулочкам. По сусекам. Давиться войлочным колобком, скатывать круглой буквой в перекати-поле скатерть-самобранку межд(о)усобной войны. Пусти пустоту по Калинову мосту. Внутреннее стояние перед. Закадровый текст суфлера игнорируется, но решает быть. Сводчатый потолок гортани восстановленной часовни напоминает о таинстве принятия пищи. Ёмкость времени не соответствует штрихам, нанесенным для измерения снаружи. Обостренное восприятие оборотной стороны эха. Заросшая мхом стена отбрасывает мячом звук и, вовлекаясь в игру, лишается основной функции. Тем временем, текст в один разворот на крыльях смотрит незрячими павлиньими глазами, природно обманывая, разлетается по лужайкам, прячется при разворачивании одной плоскости лицом к другой. Возвращается через снова. Каждый из снов не тот же, что перед сложением крыльев назад, но слово на развороте, согласно глазу, также лишенное основной функции, не изменяется. Слово лишено основной функции, но подчиняется законам симметрии, становясь символом. Это не метафора, это речь, выпущенная на природу или в искусственные для неё условия существования. Стена плача становится стеной палача, делая съедобным несъедобное. Насекомоядная птица съедает тело бабочки, но оставляет нетронутой красоту. Мяч уже не при чем. Он круглый, как Земля. У него есть пуп, через который его надувают. Но нужен воздух. Которого нет.

За - весы - против.

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Рога голубого экрана, вишневая косточка пульта. Сотканное время сокращается, мучимое шагренью. Повторяющееся дольками китайское яблоко заводится золотым апельсином. Колючий ключик с ухоженной бородкой. И "чик-чирик" ножницами.

На журнальном столике тяжёлый (убить таким можно) стеклянный куб с фотографиями для примера. Мама, папа, сын. Стоял, пылился, так и не нашлось время заменить своими.

Черно-грязно-белое об отце, восстановленное по газетным статьям.

Пыль, прибитая к земле поздним возвращением воды. Кровавая баня. Медью большого ковша, жестяной звездой, указывающей исправление. Выправка, сдерживаемая крестом ремней из кожи болотных гадюк вместо кожи крупнорогатых. Бык похитил Европу, корова священна. Телёнок сосёт белую траву. И все равно не можешь отказаться у жертвенного костра от гречневой каши с говяжьей тушенкой. От усталости, от блуждающих огоньков, от не сброшенной, а насильно снятой чулком. Короткое замыкание блуждающего нерва. Боль корней, чернота дупла, филин окапывает уханьем границы своей территории. Красная книга ещё живых и уже мертвых. Держать в зубах травинку зубровки, смотреть в белые глаза, видеть чёрное небо.

Черно-белое об отце, восстановленное по фотографиям. Плёнка гладкая - свежевыбритой щекой. Шершавым ремнем - через три дня. Чернозем. Благодатная почва для зерна фотобумаги. Нужного формата. Прямоугольной формы. И не трех аршинов достаточно человеку, а 10 см на 15.

Очищенное просо пространства крутой пшенной кашей для приманки уплывающего времени. Сиамский петушок. Аквариум для одного. Пастушок. Круглый стеклянный волевой пузырь, поражённый корововирусом. Хочет мамычать, не даёт дышать лабиринтовой бойцовской рыбке. Бычий цепень - декоративная цепочка на щиколотке Европы. Груша запретная. Долька мамдаринового воздуха. Благодарность, не спешащая обернуться. Гороховым вздором бредящие, бредущие будущие ручьи, берущие из рук березовую кашу, берестяные грамоты и черствые корки щепок. По известным тропинкам - собирать грусть. Твой ресурс в правильном ракурсе. Невозобновляемый. Пятый подвиг Геракла. Холодные желтые пятна. Тайный покупатель. Отброшенный хвост очереди. За занавесками горит свет на развес. Твой светлячок соткан из сотни огней рекламы фруктового сока. Трудновыводимый сорняк. Чернобыльник и век ядовитый. Вульгарная Артемида. Рудеральное чёрное золото. Ты - дитя силиконовых долек печени большого города. Блудный сын незнакомки, родившийся под вуалью дымки мусороперерабатывающего комбината. Ночь. Поздняя ночь. Улица. Ещё одна улица. Аптека. Боярышник. Фонарь. Лампа настольная. Газовый свет. Газлайтинг. Наверность. Нервные клетки жилых кварталов повреждены алкоголем. Созависимость и скипидарность. Спаивать намертво. Искры огненного фонтана. Ржавый гвоздь. Заложить за вторник все дни недели, включая судьбоносное воскресенье. Собутонники в логическом саду: листья пионеристые, хромые воздушные корни. Многочлен - сороконожка с встроенными генами зубастой кукурузы. Синие фильмы для синего чулка. Синий невзначай из лепестков клитории. Слепота синего. Цианометр. Пятьдесят три небесных квадрата и стакан воды с низким градусом. Аннулирование. Чистотел после душ. Бурьян. Протрава. Эльфавит для Дюймовочки. Притомник. Ветвистые рога субкультуры барабанной палочки. А в лесу сказочно: раскрываются подснежники, стеклянные розочки делают стрижиными ножки. Татарник. Мордовник. Розовые и голубые шарообразные сгустки колючей крови. Резаные и колотые раны - недостаточность подорожника. Соевый сон царя Чертополоха. Принцесса на горошине. Даная. Бобовник анагировидный. Золотой дождь. Цветки двуполые, мотылькового типа, желтые, пятилепестковые, с двугубой чашечкой, собраны в поникающие кисти. Семья твоя - крапива двудомная. Хмель обыкновенный, он же вьющийся, встречается в диком и умеренном в обоих полушариях мозга в непросыхающих за-Рос-ля-ля-х… За маму, за папу, за тов., за это. Спившийся взрослый спитым пакетиком от чая болтается по жизни, поминая былую крепость и кляня белый кипяток. Ах, Петруха, петрушка, бел-горюч камень. Кто он такой? Кому пытается доказать, что стопроцентной любви, как и стопроцентного питьевого спирта не бывает? Методом пробок и ошибок? Чистота опыта умывает руки. И сшиты прорехи прореженной терпеливо памяти. Лишние не дадут уйти в рост другим. Уйти в рост. Уйти. Полевая кашка. Икотник серо-зеленый. Откусывать не той рукой кусок серой мятой бумаги, чтобы достойно завершить обряд очищения от смеха внутренностей. Серая мята. Серьёзность. Прохладное отношение.

В огороде-городе лебеда. Гуси-лебеди гогочут на кухне, пока ты - сдувшимся воздушным шариком - топчешься под дверью детской. Высоко поднимал к потолку тебя гелий, но солнце устало дышать. Стаю бродячих собак впусти в свое гулкое сердце, хотя бы немного согреться, ведь на помойках всегда минус тридцать градусов.

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Запахи мокрого асфальта и скошенной травы - они чем-то цепляются друг за друга. Орбиты электронов. Орбиты глаз для яблок, зреющих зрением. Элементарные частицы реального искусства.

Движущиеся облака, игра света и теней, поднимающиеся веки, реки под замком. Сбитая птица. Летела низко над землёй. Дождь начался сильный, все лобовое стекло залило. Бензиновое сознание машин.

За окном закат решал спор между глазуньей и болтуньей, солнце уходило в крутой гоголь-моголь. Что было раньше: курица или яйцо? Цыпленок-золотарь не выносил этот вопрос. Острые крылья самолёта.

Распушился лучами наизнанку (у)вечный птенец. Перистая внутренность вечернего неба видна всем, потому что небо прозрачно, но не совсем, скорее полупрозрачно, как просвеченное яйцо с зародышем (чёрная бумага, красная лампа). Картины из солнечного песка, от которых отворачивается человек, и не потому, что боится, что песок попадёт в глаза, а потому, что просто боится. Инкубатор шепотов и крика.

Крепкий орешек с изумрудным ядром сдавшегося города внутри. Числитель и знаменитость. Решение задачи про Железного Дровосека и Сына Бога Живаго. Узел гордости не развязать. Энтропия тропы. Эволюционный шум. Территория, освоенная папоротниками и отвоеванная белыми воротничками. Нарциссы ста лиц, расцветающие безумием преступных замыслов опасных кварталов. Месть местности. Растрепанным подсолнухом - полнолуние. Код икс-угла. Колонки колумнистов и клумба Колумба с розовыми звездами астр. Пастьба на актуальных темах. Газеты пахнут сыростью и осокой. "Пустое молоко", - так говорили в селе и срочно меняли выпас. Отчёт сетевого лабиринта электрическому Минотавру с налитыми томатным соком глазами. Вещь в себе сидит на пищевой цепи Цербером. Kunstкамера хранения. Ordnung ординат, Absurdität абсцисс. Мир социума нелеп и упорядочен, но неприятие его выражается только в списках, скомканных банным листом. Не лисенка, а леща за пазухой, удержишь? Непереносимая старость становится порционным седым песком сахара к чайным пакетикам. Перешеек. Мейнстрим Гольфстрим. Стрим, который оплачивается желтыми листьями. Брожение умов. Пища богов? 220 вакуолей. Гибкость нотного стана. Дряблость бодрой музыки. Электронные записки. Посты. Ок за ок. Популяция. Стая пишущих лаек. Упряжка Деда Прозы. Симптомы собрания сочинений. Картина болезни. Старая Яга у разбитого корыта. Древесина амаранта. Города-миллионники. Аккаунты-миллионники. Поле чудес. Вишнёвый клей для разговора. Лестница Иакова. Шаткая конструкция. Холодное письмо из куриных лапок - трясётся, лечит переломы. Селфхарм. Гармония. Солнечное сплетение. Опираясь на отвержение. Войлочная козочка. Цистерна с водой. Все подходят и берут эту воду. Благодарная и благородная аудитория. Вним(б)ающая. Страницы, пожелтевшие не от времени. Снежинки, выращенные в лаборатории. Мальчики-не зайчики. Белые кролики. Сапфир и водяной пар. Автохром. Экспрессия генов. Интродукция. Обоюдный выигрыш win-win. Запах больших бассейнов в маленьких ванных комнатах. Махровые пионы халатов. Гобелен над кроватью. Улитки, откормленные молоком. Как в правление Тиберия. Семя сельдерея. Сильфия. Правильная пчела. Ровный сон. Темное искусство венозной крови. Архитектура высохших артериальных фонтанов. Этот с отбитым крылом, этот с выглаженным губами пальцем большим ноги. Галантерейный запах. Гистологический архив. Прочные и лёгкие ткани, материалы, слова. Беседа растворяется в воздухе. Шелковый свет солнца. С языка сняли целлофановую плёнку. Много живых клеток, посаженных за решётку: прозрачную и не пропускающую воздух. Будем изучать in vitro, за стеклом витрины. Будем излучать невидимые лучи. Разлагаться на фракции. Дифракционная решетка перевернутой лестницей вертикальна. Идти от одного угла глаза к другому, перепутывать ресницы, класть на дно слезного мешочка - надгрызенный белою мышью Левши - белый кубик сахара. Коэффициент точности. Словно обведен циркулем меловой след на месте преступления. Яблоко - не только плод, но связь человека с деревом, связь, которая из внешней может стать внутренней и принести.