06 декабря 2021 | Цирк "Олимп"+TV № 36 (69), 2021 | Просмотров: 472 |
Апокалипсис отменяется: пандемия и социальная аналитика в современной драме и прозе
Анна Синицкая
Размышления о театральном онлайн-фестивале и книгах эпохи пандемии:
Цехъ Театр: онлайн-фестиваль читок «Cоrоnа-drama.
Детектив в маске: сборник
/ Литвинова А., Литвинов, Князева Т., Гармаш-Роффе Т. и др. М., Эксмо, 2020.
Постэпидемия: сборник /Панов В.,
Витковский Т., Лукьяненко С., Вегашин В., Лазарчук А. и др. - М., Acta Diurna, 2020.
Предисловие
Эта небольшая статья писалась долго: хотелось максимально точно, пусть и кратко, отобразить текстовые – тек(с)тонические сдвиги, которые стали очевидными за прошедшие полтора года пандемии. Впрочем, кажется, что ничего нового сказать так и не удалось – ни самому автору рецензии, ни ее героям – тем, кто отметился в «ковидных сюжетах». Оставляем этот вывод на суд читателя. Но то, что этот этюд в ковидных тонах оказался в юбилейном номере «Цирк «Олимп+ТV», издании, в котором медицинская оптика давно уже является органической частью языка литературы, видится мне не просто случайностью, и я рада этой высокой чести.
Пандемия, начавшаяся в 2019 году, войдет в историю литературы, в этом уже не приходится сомневаться. Все мы оказались включены в масштабный эксперимент, в котором, впрочем, нет организаторов, но все, в равной степени – и участники, и наблюдатели грандиозных изменений в социальной механике. Все, что мы пережили за прошедшие и все еще бесконечно длящиеся траурные два года, создало не только специфические формы культурной активности, но и даже – рискну употребить именно такое слово – свои субкультурные реакции, причем в весьма широком диапазоне: от игровой, иронической, пародийной, например, в музыке, до сюжетов в прозе и драме, созданных специально «по следам» ковида. Появились даже тексты, которые можно было бы считать «антиковидными» литературными спецпроектами. И все написанное попадает, независимо от своего качества и художественного уровня, в больной нерв, чему способствует то самое мучительное чувство причастности ко всему происходящему.
Со-причастность смерти, простите за банальность, – тема, естественная для литературы. Но причастность к смерти внезапной и всеобщей, которая является следствием некоей социально-исторической, экологической катастрофы, заставляет говорить об особом тематическом пласте – о литературных сюжетах, в которых отражены времена «чумы», сюжеты о смертельной болезни как лакмусовой бумажке социальных отношений. Образ болезни, проживание которой – всегда остановка, возможность выключиться из обыденной суеты и увидеть новое – организует многие сюжеты в мировой литературе. Опыт смерти трудно, почти невозможно передать на бумаге, в придуманном сюжете. Но его можно зафиксировать документально или передать через метафору, и таких примеров немало.
Казалось бы, уже все о теме смертельной болезни написано: и о человеческой ответственности, и о чувстве одиночества и беспомощности перед происходящим, и о стоическом восприятии. Тексты, которые являются рефлексией на события войны или эпидемии, хорошо известны и в пандемию мгновенно актуализировались в читательском сознании. Болезнь как метафора смерти, как порог, как выражение предельно кризисного мироощущения – не новость. Самое очевидное – ну, конечно, «Декамерон» Джованни Бокаччо. Самое легко цитируемое – разумеется, Александр Пушкин, «Пир во время чумы». Индивидуальное переживание – «Волшебная гора» Томаса Манна, «Раковый корпус» Александра Солженицына. Только ленивый в этот год не вспоминал Альбера Камю и его «Чуму». Собрать такую медико-танатологическую коллекцию довольно легко, и книжные интернет-ресурсы, подсуетившись, уже давно предлагают богатую подборку «вирусного чтения», весьма разнообразного по хронологическим рамкам и художественным задачам: от «Дневника чумного года» Даниэля Дефо (опубликованном, кстати, в 1722 году, почти 300 лет назад – чем не повод для сравнения?), от Поля Де Крюи с его «Охотниками за микробами» и «Слепоты» Жозефа Саррамаго.
Однако это – совсем другой опыт, возразите вы. Потому что все приведенные примеры – в основном тексты прозаические, романные, которые несут в себе отпечаток некоей эстетической дистанции. Это «отложенное» переживание, выдержанное, которое неизбежно вписано в какие-то конвенциональные литературные рамки. А то, что пишется о ковиде сейчас, такой дистанцией пока еще не обладает.
В чем же новизна всего происходящего и переживаемого в 2020-м и здесь-и-сейчас, в 2021 году? Может ли литература отреагировать каким-то особым образом, прежде не проявленным?
Это явление, кроме художественного, имеет некое теоретическое измерение, интеллектуальный эффект. Подобно тому, как после грандиозной исторической катастрофы философам и поэтам пришлось задаваться вопросом, возможны ли стихи после Освенцима, так и сейчас словесное искусство оказывается перед необходимостью определить границы актуального высказывания о новой социальной реальности.
И на вопрос, удалось ли предложить словесному искусству новый язык, который был бы адекватен современной ситуации, однозначного ответа не находится.
В теме пандемии отметились все родовые линии литературы: и лирика, и эпос, и драма. Возможно, когда-нибудь филологи будут изучать, как реагировали на ковидные сюжеты разные литературные жанры, и появятся монографии на тему пандемии в литературе.
Не чувствуя себя специалистом в поэтической сфере, попробую прокомментировать тенденции в двух других. Ограничусь ссылкой на самые громкие «антиковидные» литературные акции.
Мгновенная реакция авторов на новый коллективный опыт первым проявила себя в драматургии. И не случайно: как однажды отметил Марк Липовецкий, «именно драма первая начинает биться головой о стенку новой социальности» (1). Так произошло и на этот раз. Весной 2020 года был организован фестиваль «КоронаДрама», в котором участвовали драматурги из Италии, Польши, Украины, Беларуси, России (всего было прислано около 80 пьес). Среди авторов ‒ как уже известные имена (Д. Данилов, А. Волошина, Е. Нестерина, Е. Лесин), так и новые. Первое знакомство с их пьесами состоялось в формате видеочиток в театрах «Практика», БДТ, «Театр.doc», «Цехъ», «Электротеатр» и других. К этому перечню можно было бы добавить и текст тольяттинского автора, Татьяны Голюновой, «Гречка» (текст не опубликован, а написан был раньше многих других, но в циркулирование собственно «коронавирусных» пьес не попал. С любезного разрешения автора текст использовался как рабочий материал для театральных читок в Самаре).
Подробный анализ текстов я делать не буду – заинтересованный читатель найдет весьма полное описание ситуаций и конфликтов «коронавирусных» пьес в статье белорусского исследователя драмы Елены Лепишевой (2,3,4), в видеокомментариях писателя и филолога Татьяны Шахматовой (3,4) и некоторых других театральных рецензиях. Однако рефлексия теоретическая здесь явно не успевает за художественной – полноценное аналитическое описание фестиваля, как и структуры пьес – еще впереди. А пока же, вслед за нашими белорусскими и польскими коллегами, отметим, что такая инициатива драматургического сообщества заставляет задуматься о том, несколько вообще сегодня возможны оперативные отклики на болезненную – во всех смыслах – тему.
Хочется, впрочем, при этом возразить некоторым прозвучавшим тезисам. Ковидные драматургические экзерсисы, если и напоминают пьесы, написанные по горячим следам событий Великой Отечественной войны или героической производственной тематики 70-х годов советского века (а именно с такими текстами «быстрого реагирования» сравнивают проект «КоронаДрама» (2), то весьма отдаленно. Переживание Апокалипсиса, или, наоборот, Сотворения «дивного нового мира» предполагало особый экзистенциальный нерв, который мог быть воплощен в разных жанровых образах. Находилось место и трагической коллизии, и катарсису.
Контекст создания «вирусных» сюжетов в первой трети ХХI века совсем иной. И образ всеобщей катастрофы тоже получает иные оттенки. И жанровый режим – тоже.
«Вирусная» драма воплощается – преимущественно! – в красках трэшевых историй, черного юмора, комедии абсурда, трагикомедии – главного драматического жанра современности, и даже бытовой комедии. Жанрово-стилистический язык не подвергается, несмотря на новые возможности, кардинальным изменениям (исключения здесь не составляет и пьеса маститого российского автора, Евгения Водолазкина, изображающая обитателей больницы и Сестру Смерть: «Сестра четырех», на мой взгляд, во многом проигрывает экспериментам молодых драматургов и кажется склеенной из известных, по тексту тех же Бокаччо и Пушкина, литературных ассоциаций. Пьеса была создана независимо от проекта «КоронаДрама», но я упоминаю ее в общем контексте «вирусно»-литературной тематики).
Актуальная тема выражена вовсе не в буквальном назывании «ковидных ограничений» и не в медицинском дискурсе как таковом. А в изображении (в разной степени удачной) всеобщей виртуализации. Новые форматы, которые пришли в нашу жизнь уже довольно давно, уже находили отражения в пьесах современных драматургов: было, было уже в пьесах ХХI века и о пространстве социальных сетей, и о двойной жизни, в офлайн и онлайн формате, и диалоги из Фейсбука имитировались. Но «ковидные» тексты проблематизируют эти границы виртуального и реального более заостренно. А во-вторых, привычные драматические константы, которые, казалось бы, необратимо трансформировались в течение прошедшего столетия, получают «второе дыхание». Диалог героев в замкнутом пространстве плюс онлайн-режим – драма уже не в квадрате, а в кубе. Воплощается и многоуровневый конфликт в отдельных произведениях, и традиционное для драмы противостояние «герой – герой».
…Вот героические будни мамы троих детей с работой на удалёнке (пьеса Евгении Алексеевой «Дети-изоляция»). Вот история героев, которые знакомятся во время карантина, «бесконтактно». Из общего ряда вырывается «Тварь» Анастасии Букреевой, быть может, один из наиболее удачных сюжетов: о самоизоляции не сказано ни слова, но ее приметы всюду, и страшная, непреодолимая сила, подобно Чуме у Камю или Носорогам Ионеско, просачивается всюду и деформирует человеческие отношения. Пьеса Сергея Давыдова «Порнооптимисты» – о виртуальных сексуальных отношениях (надо отметить, что этот автор написал целый цикл произведений о пандемии коронавируса).
Две пьесы из фестивального списка (жанр их обозначен как «документальные», но, кажется, это определение используется в крайне не строгом значении, просто как отсылка к сверхактуальной повестке дня) построены на использовании форума: посты в интернете и реакция на них в виде комментариев. Прием, казалось бы, уже апробированный (вспомним хотя бы «Сентябрь. док» Елены Греминой), и не один раз. Но потенциал диалога в интернет-пространстве кажется, еще не осознан и не исчерпан до конца.
По словам филолога Евгении Алексеевой, одного из инициаторов и авторов фестивального проекта «КоронаДрама», отклик драматургов интересен как попытка освоить новые виртуальные возможности для самого спектакля. Сюжеты пьесы словно бы удваиваются, утраиваются самим форматом существования – онлайн-трансляцией читок: «что-то среднее между театральной постановкой, кино, интернет-сериалом, радио-театром» (6).
Современный срез ковидной темы – это не просто сверхсовременная тематика. Актуальна сама практика создания и зрительского соучастия нового типа, через онлайн-переживание: читатель становится зрителем и слушателем и наоборот, и сам может принимать участие в диалоге, обсуждении и даже написании текстов.
Что нового привнесла ковид-драма в жанрово-стилевой облик драматургии ХХI века – станет понятно много позже. Однако внимательного читателя не оставляет ощущение, что ценность такой творческой инициативы – не в открытии новой темы – она слишком узнаваема – и не в актуальности как таковой, не в памфлетно-фельетонной реакции на ежедневные сообщения, не в новом образном языке. А в самом проекте, который выглядит как социально значимый драматургический флэшмоб, в очередной раз напоминающий об экзистенциальном, «пороговом» переживания смерти/болезни. Как много раз уже было сказано, здесь важен сам коллективный опыт переживания социальных катаклизмов. Драматургические опыты проекта, независимо от своего художественного уровня, ценны как практика публичной рефлексии, обладающей терапевтическим эффектом.
Теперь, по прошествии второго ковидного года, мы видим, что такие литературные акции по ковидной теме оправдали далеко не все ожидания. И дело совсем не в пресловутой скороспелости или конъюнктуре: принцип «утром в газете, вечером в куплете» хорошо известен в мировой литературе, и совсем необязательно он должен свидетельствовать о сиюминутности и отсутствии мастерства. Но мы вправе ожидать, что авторы, претендующие на прямую трансплантацию остроактуальной, «жареной» темы в творческую конструкцию, этот мировой опыт учтут. А получилось это далеко не у всех.
Кроме названной сетевой площадки «ковидной драмы», среди наиболее известных творческих инициатив в 2020 году следует назвать сборник отечественной фантастики «Постэпидемия» и сборник детективов, которые написали Анна и Сергей Литвиновы, Татьяна Гармаш-Роффе, Анна Князева и другие литераторы.
Последний пример, пожалуй, заслуживает самого меньшего количества комментариев, ибо из всех приведенных примеров он самый ожидаемый: произведениям массовой литературе, тем более детективному жанру, предписано быть оптимистичными. Тексты, собранные здесь под одной обложкой, не претендуют на какую-то глубокую рефлексию и интересны, скорее, жанровыми механизмами переработки и присвоения темы. Авторы, что называется, «снимают сливки», не особенно утруждая себя и продуманностью самой детективной интриги: на страницах в изобилии встречаются маски, гречка, дезинфицирующие средства и онлайн-концерты, но это – всего лишь предметно-тематический слой. Впрочем, читателю, который весной 2020 года открыл для себя более актуальное значение слова «маска» и пробовал на вкус термин «самоизоляция», психотерапевтический эффект узнавания обеспечен.
А вот другой сборник прозы, созданный по следам пандемии российскими писателями-фантастами, заслуживает более развернутой критики. Именно эти тексты обнажают с большей очевидностью удивительную беспомощность значительной части современной литературы (пусть даже речь идет о массовой беллетристике) перед возможностями социальной аналитики. И если детектив, как и упомянутый выше сетевой драматургический проект, эксплуатируя тему ковида, усиливает свои жанровые признаки (замкнутое пространство, опять же – как же без знаменитого топоса «преступление в закрытой комнате»?), то фантастические сюжеты, сочиненные, как кажется, исключительно для поддержания патриотического духа российского населения, изменяют и собственной литературной формуле.
Перед нами, как указано в аннотации, «документ эпохи»: отечественные писатели-фантасты – от известных (например, таких, как Сергей Лукьяненко, Вадим Панов, Олег Дивов или Елена Хаецкая) до дебютантов – попытались отразить в своих рассказах-миниатюрах все тревоги и переживания, связанные с опытом пандемии коронавируса. Многие рассказы написаны по классическим рецептам science fiction, «твердой» научной фантастики, с космическими кораблями, далекими планетами, попаданцами и прогрессорством… Фантастики на удивление советской – причем не в лучших ее образцах, преодолевающих жанровые границы, а как раз в массовом средне-низовом варианте, с отчетливым военно-патриотическим пафосом. Как будто не было ни бр. Стругацких, ни Кира Булычева, ни Владислава Крапивина, ни опыта чтения зарубежной фантастики – ни Станислава Лема, ни Рэя Брэдбери, ни Айзека Азимова…Почти все тексты, за весьма немногим исключением (рассказы С. Лукьяненко и Е. Хаецкой), поражают не только убогой фантазией, но невероятно кондовыми схемами, реанимирующими прежние стереотипы: «мы-они», почти плакатное изображение образа врага-захватчика, с которым всенепременно борются лучшие представители отечественной науки. Причем «враг» – это и сам вирус (который изображается по образной аналогии иноземного захватчика), и обитатели по ту сторону «железного занавеса» – иностранные вредители, осуждающие самоизоляцию и не желающие носить маски (удивительно, как легко воспроизводится язык вражды прежних времен, и как архаически нетолерантно выглядят в этих сюжетах Другие…). Ангажированность авторов – участников проекта, которые выполняют государственный заказ (ибо главная задача сборника, заявленная уже в предисловии, заключается в поддержке государственного решения, принятого весной 2020 года о «нерабочих днях»), не требует комментариев. Любопытно другое: насколько странным экспериментом выглядит попытка использовать язык социального прогноза и антиутопического воображения для совершенно других задач.
Хочется, по закону антитезы, вспомнить роман английского писателя-фантаста Джона Уиндема, «Восстание триффидов». Опубликованный в 1951 году, ровно 70 лет назад, и переведенный Аркадием Стругацким для отечественных любителей фантастики в 1966, этот текст вызвал почему-то пристальный интерес у советских читателей: его искали, вырезали из журналов, обсуждали, передавали друг другу и вставали в очередь «за чтением»…По нынешним временам уиндемовская версия Апокалипсиса выглядит несколько наивно: в результате падения метеоритов почти все население Земли слепнет, сохраняют зрение немногие, которым предстоит создать цивилизацию заново. Одновременно с этой катастрофой человечество настигает и другая напасть: триффиды, растения, выращенные (судя по лакунам в русскоязычном издании – советским микробиологом, напоминающим Лысенко) в условиях лабораторного опыта, обнаруживают зачатки разума, способность передвигаться и создают своим хозяевам угрозу массового уничтожения.
Уиндемовский роман оказывается гораздо более созвучен ковидной эпохе, чем многие современные экзерсисы, которые проигрывают полузабытому ныне фантасту-классику и по точности социального прогноза, и в убедительности интонации.
Потому что, как выясняется, будущее оказывается под угрозой не тогда, когда все разрушается в результате катастрофы, исчезают ресурсы и всем угрожает гибель от неизвестной, нечеловеческой силы. А тогда, когда все социальные структуры сохраняются в нетронутом виде, но должны быть переформатированы в новых условиях, и к этому надо привыкнуть.
А еще – тогда, когда даже в отсутствии опасности человек начинает создавать образ врага и отказывается от интеллектуальной работы. Вот этот важный тезис, увы, проигнорировали почти все авторы упомянутых проектов.
«Постэпидемия», без сомнения, войдет в историю литературы не только из-за «ковидной» темы, но и как удивительный пример гальванизации устаревших моделей соцреализма и производственных сюжетов: героические будни врачей и военных, подвиги, спасение населения, открытия, которые совершаются, несмотря на происки врагов. Персонажи лечат, просвещают, гибнут, жертвуют собой, приносят спасение чуть ли не всей вселенной (ибо открытиями отечественных вирусологов-землян спешат воспользоваться и инопланетные обитатели). А попутно с буднями в «красной зоне» герои радуются особенностям работы «на удаленке», «с чашкой кофе и котом на коленках» (чуть ли единственное любопытное наблюдение над возможными изменениями в экономической сфере). Финальный аккорд – удивительное достижение российской пищевой промышленности, российский пармезан, ни в чем не уступающий итальянскому.
Казалось бы, благородная попытка (участники проекта как будто бы решили нарушить все законы жанра и убедить читателя, что катастрофы не случится) дать ответ коронавирусу на языке литературы приводят к поистине комическому эффекту. Оптимистическая постапокалиптика – не просто оксюморон, но еще и тревожный симптом полной неспособности уловить важные социальные изменения.
Отметим еще одно обстоятельство. Язык медицинских диагнозов и речи больных, которыми мы все оказались окружены в одночасье, оказался за пределами художественной рефлексии – и это уже общий знаменатель для всех названных флэшмобов. Документирование реальности не удалось почти никому из перечисленных авторов. Приходится признать, что пока еще «антикоронавирусные» литературные проекты, независимо от их уровня – по крайней мере, в сфере драматургии и прозы – серьезно проигрывают в силе и убедительности режиму нон-фикшн, текстам соцсетей, в которых некрологи перемешаны с актуальными историями ковидной болезни.
Кризис социальной жизни обнаружил кризис художественного эксперимента, ибо ничего экспериментального, новаторского, как можно было бы ожидать, в описанных примерах нет. Для новых философских и социальных проблем не нашлось убедительного нового языка.
Случилось ли это из-за некоторой «глухоты», невосприимчивости, или же это некий закономерный этап, который сменится другим – покажет время. Можно вспомнить старый учебник по теории литературы: вслед за «новой драмой» приходит «новый роман», и, кто знает, может быть, импульс, заданный переживанием «пространства ковида», приведет к появлению текстов, которые способны обобщить пережитый нами опыт пандемии более продуктивно. Возможно, и комедийная интонация найдет здесь свое выражение. Не случайно именно маска Доктора Чумы, маска врачей, лечивших больных бубонной чумой в средневековой и ренессансной Европе, стала прообразом масок знаменитых венецианских карнавалов.
А может быть, напротив, древняя формула «страх смерти преодолевается смехом» не оправдается в этот раз и потребует новых ингредиентов и нового отношения.
Примечания
1. Марк Липовецкий. Театр насилия в обществе спектакля. «Новая драма» и братья Пресняковы: в жанре исторического отходняка / М.Н. Липовецкий. Паралогии. М., 2008.
2. Елена Лепишева. Ковид-драма: театр в эпоху потрясений / Лиterrатура, 2021, декабрь, № 189. URL: https://literratura.org/criticism/4116-elena-lepisheva-covid-drama-teatr-v-epohu-potryaseniy.html
3. Елена Лепишева. Смерть ей к лицу: вариант covid-драмы Евгения Водолазкина / Театрал, 11 июля 2020 года. URL: https://teatral-online.ru/news/27517/?fbclid=IwAR1RB_QCbAifxKDkfqeBNQXUsmHYsKhinTR4na6Z3CCEFhwYhxjglHgESUA (дата обращения: 03.11.2021).
4. Татьяна Шахматова, Елена Лепишева. Коронавирус в новейшей литературе и театре. Основные тенденции описания пандемии в текстах Ч.1. URL: https://www.youtube.com/watch?v=GcS9yKsW_8E&t=2s (дата обращения: 03.12.2021).
5. Татьяна Шахматова, Елена Лепишева. Коронавирус в новейшей литературе и театре. Ч.2. URL: https://www.youtube.com/watch?v=cNuD8kSLYUo (дата обращения: 03.12.2021).
6. Эхо Москвы. Волшебная гора. Первые культурные продукты новой реальности. Интервью. 24 апреля 2020 года. URL: https://echo.msk.ru/programs/beseda/2631138-echo/ (дата обращения: 03.11.2021).
На фотографиях
- Афиша проекта Corona Drama, 4 сентября 2020 года.
- Театр "Периферия". Спектакль по пьесе Анастасии Букреевой "Тварь" (фото Алексея Кульчанова).
- Обложка "Постэпидемии".