
Праздник
Никита Левитский
у каждого поля есть зрячий, из
пыли поле цветет рубец по рубцу
молниями. медленно одно за другим
и за других
это убьет; слишком высоко, слишком
напряженно.
у птички есть ветер, а у ветра есть обещание,
которое он преследует, и тень
бродяжности надо всем.
искаженное солнце в ветре
раскалено расплавленно растворено
девиз абстиненции рука на руле
и белые провода там где небо
и странный куб сбился с дороги
и красный
и снова
он
у как червь бледнокожего жителя пустыни
провод идет
вместо лба. кто на серпе играет
там наверху? ― он спрашивает;
никогда еще не опускался пар урагана в ущелья
расскажите распятие языком хулы двадцать второго века
при зрачке призрак
крутит его как игральный рот
праздник: я дышу над бездной
как над кастрюлей с картошкой
и мне лучше
море — соленый глаз
а солнце белесое, прозрачное —
харча на берегу
и глаз не отвести
в зрачке поселилось что-то
прозрачное, будто письмо, которое
не отвести
в зрачке поселилось что-то
призначное
в метро
лестницы идут вниз
как свет в зрак, где
двери сами открываются
я двигаюсь по номеру соль:
голод, в котором плачут систему
канализации.
здесь мрачно,
хоть и бело.
зато разбиты часы
здесь не найти часов, не за кем следовать
что мы можем о сне?
холм муки
не прекратит осыпаться
ты осыпаешься? где
твой глаз? — не
отвести.
если глаз прострелен, глазница —
булькающий, дымящийся перекресток
на котором встать, ждать
суженого.
с упорством призрака стать им
глазница — улица, заканчивающаяся
темнотой
как бы нам обвенчаться на горбатой щуке
или скелете макдональдса
завалившийся стакан в темноте
тофалар; последний из
тофалар.
он хотел платить птичьим удушением
нам пришлось выставить ему его.