25 октября 2019 | Цирк "Олимп"+TV № 32 (65), 2019 | Просмотров: 1030 |

Разбирая огонь (фрагмент)

Александр Уланов

Подробнее об авторе

 

- кто ты и я?
- кто сможе(т/м)
- мы происходим

- как ни стоишь на балконе, дым от тебя все равно на меня. Если местами поменяемся, ветер тоже переменится. И волосы твои – дым
- занимать место – как в долг – хорошо, если отдать получится, а многие так и зажиливают
- занимать время – чем вернешь?

- в?
- вне
- с?
- с и без
- если от, за
- без – пока не
- даже в дождь не?
- пока не. И не дождь
- дождь без конца. Мягкостью падения эхо дистанции
- для разделения дождя не к дождю
- идет идем
- грея твой холод своим

- Бланшо умер. Будет мемориальный блок, надо статью, и поскорее
- не решившимся в выборе места волосом
- метром ветра сегодня? первая половина на работе, потом ничего
- дальше чем зайдет без конца переворачивая день вызвать солнце на середину между шестым и седьмым подкрепленные страхом голода голоса ходят вертикально по дому в поисках 
- cолнце не лифт, но если знать время
- солнце – само время. К завтра высохнет после четырех вод
- ветер открывает и закрывает окно в ритме удивления от книги

- туман – морское дно. Нести чай и орехи, сидеть на сундуке под стукающимися о сундук листьями, кидать в окно виноградины – не разбудят, но вдруг что-то хорошее приснится
 - шоколад сна. Всегда без десяти три ночи
- бабочки мягкие, попросить моль обмахивать тебя крыльями при засыпании и просыпании, особенно ступни. На карте земли хорошо сидеть

- событие никогда не такое, как предполагали. Описать – только память о представлении о событии? или слова сами станут событием. Вызывая будущее событие?
- всегда-будущее – в точке настоящего, доступной после достижения предела настоящего (прошлого?) и возвращения (невозможного) обратно? 
- о том, что возможно. Не память – настоящее. Если прошлое интересное, оно тоже здесь
- может ли вернуться невозможное? или и не уходило? или перестает на мгновение (события)?
- невозможное не уходило, уходило возвращение, чтобы вернуться?

- падающим движением
- удержать тебя – не от падения, а падать вместе с тобой, стараясь, чтобы тебе при этом не очень удариться
- единственный способ удержать меня. Любое движение кажется падающим, лишенным точки опоры (ставшей точкой отталкивания) и неоднозначно направленным
- на падающее – попадающим
- Эпикур и Лукреций говорили о мире как падении атомов, где атомы чуть отклоняются и соединяются так или иначе

- уже понимаю по трудности раскалывания орехов
- в машущих стенах почти в сыре ждать
- в оранжерею средним утром
- скорее в среду или завтра между сном и сном вверх корнями
- как спишь без можжевельника?

- уклоном головы углом укола разведкой сока сквозь плотность вереска смещенный крест искателем теней не дней по иней романика сквозь вечер – и соль река возможно между
- углом угля вести дорогу об арках невозможных разговорах на волос вопроса ивой навстречу взлетом слоем за каплей сквозь пену башни иным инеем переменой миллиметрами метро к цветкам волн

- пока ежи спят, иголки улетают и блестят в воздухе. Спокойных дров и теплых ладоней
- капля стремится к своей тени, змея от нее отталкивается
- буквы сцепляются репейниками. Праздник – очень быстрая медленность. Дочитываю пропасть. Снов с мягким морем в ракушке
- весна качается на кончиках веток, апельсин коркой ожидания
- ласточки собирают хвосты
- ласточка летит так быстро, что не может закончиться
- ромашки и шалфей из-под снега летящему горлу
- два часа различия внутри камней над городом вдоль резьбы чайного тепла
- тишиной тумана? Или в туман навстречу?

- снилась змея из деревянных скамеек, ползла куда-то
- в фонтане плавает желтый удав – толще ноги, длиной метра два с половиной. Хозяин держит его за хвост, чтобы не уплыл, потом поливает бортик, вытаскивает удава, удав сворачивается, хозяин наливает воду внутрь свернутого удава, бассейн на кромке бассейна
- чувствую ногу удава в недостающей коже. С удавом хорошо бы змея пускать
- боль во внешних уголках глаз – от дальней твоей? ближней пыли? будущей морской соли? потому что тебя давно не видели?
- боль перьями на запястье перелетным песком

- дождь прячется между шестью и семью, наблюдает, пробует. Ждет, пока спрячется увидевший его, на шаг впереди идет
- этот не прячется, занимает место лета. Знает, что чужой реке, которая теплее его, чужой ласточкам, яблокам. Пробивает каплями щели для осени. В нем вода, но не держащая, а падающая. Почти все рыбы очень осенние, в своем холоде. Кажется, что тебе будет уютно между орехами – сухими, теплыми, постукивающими
- от таблеток заметно лучше – видимо, поджелудочная. Если сильно не волноваться – совсем не чувствую ее сейчас

- книгой, выросшей на орешнике, ходом со дна моря в чашку кофе
- мандаринами южной Африки завтра вечер?
- да
- с да в руке когда
- мгновенностью бега после 9.30
- где бег касается земли
- в сторону молчания
- проводить меня на край света – ночи
- за край
- самолеты виснут между небом и небом

- видение «сквозь» представление пустоты. Но и здесь не конечное отрицание (потому что неуверенность/неопределенность?). Шаг через/сквозь – затем уход от однозначного утверждения/отрицания, сохранение энергии, кружение – снова шаг через/сквозь
- пустота и перед предметом, и за ним, а за ней – возможность? и на месте предмета, и за пустотой
- утром небо темнее крыш, днем точь-в-точь
- облако не греет, оно поднимает или пригибает взгляд. У меня – рабочая тьма
- ничего не успеть сказать, поэтому сразу с половником за землей для тополя. Знаю, как не потерять счет времени в городе троллейбусов

- квартира от тебя так сдвинулась, что я в ней теряюсь. Тут ветер сейчас, между столом и диваном, видимо, разбуженный тобой и тебя ищущий
- планы прокладывают траектории (для) падения. Острый лист падает лодкой. Лодка падает домом

- расстояние колебаниями невесомого, непрозрачного, выцветающего звоном слоя под кожей. Шагами полными сны, руками несхожими мысли, скорым дождем и ходячим теплом, продолжая
- близость желтым запахом камнем для метеоров той же страницей бесконечностью падения полетом по себе ходом норами частью следа языком дождя секундой за каплей начиная
- полет делается падением только от конца, удара. Когда земля стала круглой, конец света оказался в любом месте, у шара конец в каждой его точке. Так что взлететь можно везде
- предательство мрака разное – когда предает мрак, вдруг проваливаясь в падение (а не полет), или подсовывая что-то тупое, не понимающее, давящее. И когда предают мрак – не отвечают на предлагаемое им пространство, режут его обволакивающее молчание

- дождем вбок читаепишу
- рассвет на кухне в малине, ночь в стрижах, плавание в очках
- с бамбуком подарочным влагой горы греющей собирающую(ся) заговорить угли грозами над головой за травами по две стороны воды
- раскручиваясь бамбуком собрав ветер дороги место для ягод к яду травы когда к стороне?
- с языком дома в работе холода без тебя. Исправленное углами, новое внизу. Стукаясь о восток сжатой черной водой, сном внутри камня уходя от ухода. Рюкзак пока бездельничает, ракушка хочет быть замком
- устаю до письма хожу (с) твоим оставленным снегом – (на)встречу 

- когда спина не боится взгляда
- когда за ней – за чьей спиной она. И когда летит так, что никому не догнать
- каким будет доверие – до веры (не в религиозном, конечно, смысле)? началом пути? узнаванием?
- доверие к религии не относится, оно свободное и осмысленное. До – не от церкви ли, которой хочется слепой веры, а не слепая неполноценная? Не начало – в начале и не может быть. Не итог, конечно. К узнаванию ближе. Что-то накапливающееся. Важное, но не продолжение, а средство для продолжения
- началом, кажется, может. Начало осознанное (как результат решения), но путь непредсказуем. Начинаешь, часто не зная, не веря, но, может быть, доверие и начинает
- доверие начала – да, может быть – риск доверия (совсем без доверия и не начать) (может быть, круг вроде невозможности литературы – чтобы появилось доверие, надо пройти некоторый путь, но невозможно начать этот путь, не имея уже некоторого доверия)

- ешь? прозрачнеешь? встречаешь? ты всегда (на)сквозь (на)ходишь
- более расстоянием рассвечивая раскачивая(сь) более праздника пришедшего врозь разбиваясь клубясь утончаясь (предпослав цвет другому) стылыми прожилками всегда в-не (на)ступая  

- стальные бусины сна на разведку голоса
- мимо рек морю, железом воде?
- приближение распутывает руки волосы
- головой движусь, складываю ночное небо, транслит воды
- по касательной к запаху крапивы вверх перевернутым городом, сквозь буквы которого продают колбасу и газировку
-  завтра и в субботу могу еще взять. Ключ трех билетов между капель и кукурузы прорастая к тебе подходящей рекой
- вечерними хвостами позвоню
- окнами электрички о тебе бега смеха
- книги в спальный мешок. Спим спинами
- встреченное болью лицо встретишь полем?

- ко многим состояниям невозможно прийти, можно только себя в них обнаружить. Забвение. Но и любовь. Спрашивающий не живет, слишком нуждается в ответе, слишком ждет. Жить – забыть о вопросе. Нехватка времени, не успевающая замечать эту нехватку (когда замечает, приостанавливается)
- в падении между забытым и будущим. Секрет, упоминаемый в «Ожидании забвении» – может быть, сам человек, она?
- да, но секрет и сама речь, и ее поддерживающее: интерес, невозможность, бесконечность  

- к мандариновому потолку добывая Италию в Китае добивая Китай Италией
- солнца больше с за-горящей ночью переступая кадыком ветра вечер
- своей работой (на)встречу радостью отставания, ненаступления вечера – каждый раз утра
- спящими птицами заговаривая
- двойным временем разделив подушку за пределами сна улицей утра умывая каплями работы
- днем растущим работой (не) успевая в твой
- экспериментальным дыханием укладывая слова в половину голоса в точке сцепления с месяцем
- в бровях дома вместо горгулий, выше орехов
- дырами яблок и хлеба по греко-буддистской пустыне Шамшада Абдуллаева
- утро к вечеру воздушными перепадами ферганской долины – вдоль касания очень – найди, пожалуйста, чью-нибудь шкуру, чтобы греться
- дома без меха, звери с воробья, греюсь твоим голосом в ночь Венецией к парусу отдыха тебе
- на косточках магнолий сон ушел в гости к утру
- мягким снегом и шепотом лампочек жду твоего сна
- поиском сна и вопроса, горящими вдоль, роспуском утра обратностоящего ветра склоном встречая
- наклоном превращенного дня поднимая далекое утро крепость облаков открывая
- испеченными буквами дождем(ся)
- косточками звуков растирая бег мимо ночи
- ночью в снежки, сейчас к мокрым ниткам мимо капель. Сегодня?

- в ожидании у тебя и меня часть одного времени
- падая по речи и ожиданию
- присутствие (неважно, реальное или нет, у Бланшо постоянный переход одного в другое) как гарант подлинности. Связь одиночества и присутствия другого, они не противоположны, но продуктивное одиночество письма, одиночество как множество, «основополагающее одиночество». И на следующем витке присутствие вступает в связь с одиночеством, «уже присутствующим»
- свобода не-одного – после пути? речи? «Ожидание забвение» завершается иной просьбой: «сделайте так, чтобы я не смогла с вами говорить». Знак близости – когда приходится оберегать уже не ее, а расстояние

- люди в новогоднюю ночь говорят о переходе. Но переход каждую секунду. Новый год схож с известием о смерти, когда каждый определяет себя в протяженности. А если – не как там в новом времени, меня постоянно опережающем, но – как там в твоем времени, более изменчивом и способном услышать вопрос?
- ко мне прилетела елка и застряла в ветках, теперь смотрит и пахнет сумраком. Может, у тебя горела елка, а трещала ее тень  
- куда уходят тени исчезнувшего? Тень жалуется, что исчезает то, что ее отбрасывало

- хорошую маленькую томатную пасту, оливки, помидор, красный/зеленый перец, чуть зелени, пармезан, тесто есть, как тебе после 9
- скорее после 10 обязательно пармезан? набираю скорость в карманы рюкзака, твой затылок
- если коснуться листа с севера дождь если скрутиться в нить никто не заметит скачущим приближением дня слишком устать с наступлением окон
- наконец катится. Окна медленно разворачиваются

- печатаю фотографии до ночи на рыбокоптильном заводе, день многих голосов и одного запаха, завтра около 1-2 дня поблизости
- в волнах сна тебя. Хорошо находить ложки, лежащие по-твоему. Год в мешке
- завтра собираюсь и разношу подарки, потому что новым год из мешка не вылез. Лучше у тебя пять утра
- будущего происходящего ветра открытого праздника пронзительного времени и пространства, расщепления пустоты
- 8 минут спасибо быть
- год начинается белым, совсем другим, чем заканчивается. 8 минут все разные, тебе и мне не хватит
- 8 хватит, но не хватит времени большего; дело во времени, которое не
- хорошо, когда времени не хватает – быть чем(у)-то еще. Длинный лед. Тебе большой Введенский
- «когда ты идешь вперед, прокладывая мне к себе дорогу». Помочь другому стать еще более им
- помочь другому стать еще более

- вакуум дня – когда ничто не может произойти, когда все скрывается?
- когда ни одна капля воздуха не касается плеч
- совсем без голоса, можно ли немного твоего?
- но еще только в сторону дня, вечером догоню голосом
- могу и до, собирая после в твое отсутствие кусочки твоего голоса по углам и щелям
- вещи и углы там совсем дикие, смотри как тебе

- слова общие, слово становится моим, если вкладываю в него необщий смысл. И этот смысл остается множественным
- нельзя сказать «город как ты» – сравнение с претензией, что тебя знаю, а это не так
- но можно пользоваться не одним сравнением
- оговаривая его частность и ограниченность во времени. Сейчас так, а потом нет. Ты поворачиваешь голову в сторону сна. Сейчас в левую, но сон у тебя тоже меняется, каждый раз неизвестно с какой стороны
- крот под кроватью, когда будешь в музее?
- перевернутым ведром стола попросили к 6, к тебе могу раньше

- превзойти ночь трудно. Небо – ночное, а не ночь небесная
- не о той ночи, которая приходит со стороны неба, но о ночи неба как его движущей силе (изнанке), что приключается и переворачивает 
- не приходит с неба, а проступает сквозь него, как ее переступишь? Следующий шаг тоже в ней
- и чем будет тень ночи?
- возможность?

- тебе сложные геометрические тела
- в 7 на спуске к реке
- в готовности к бросанию в воду
- отправлено. Кожей сна
- пришел только сон без письма
- еще раз. Но мелкие соображения. В древних для будущего
- пришли, дожди в одном окне
- обещают грозу с абрикосами
- еду по капельным ямам, но доберусь
- чешуя верчения спин сна
- моль досыхает, когда приносить чистую искупавшуюся?

 

- Греция выветривающейся скалой собирается в гости, шурша листьями смородины
- Греция съеденным сыром и оставшимся морем. Подземной водой и крепостью воздуха к тебе с греческим маслом. Рыба катится на орехах
- сегодня в книгах и чуть городе – попробовать к послеобеденному? отсюда движением жасмина в дождь, чей конец ожиданием греческой рыбы

- между чего не и что есть прОпасть
- перепрыгивая
- между чего не и что есть пропАсть
- заговаривая – и появиться за
- пропадая, не зная, что/где появишься
- заговаривая – и начиная, и продолжая
- смещая речью
- губы порезаны несказанными словами, пальцы тем, чего не коснулись. Напряжение – но свет все ярче – еще чуть
- скрЕпящим письмом воздухом    предчувствуя предчувствие   забывая свернуть(ся)  растерянности вдоль      выдохом-выстрелом     часами черпать    дрожа тобой

- солнце пришло раньше обычного развернувшимся бегом
- дом поворачивается к солнцу. Живешь в подсолнухе?
- раскачиваюсь
- смотреть Пину Бауш
- весна с манго пока без каштанов. Пишу статью
- каштаны трижды проткнуть и 15 минут жарить
- сном вытягиваясь не хватая дыханием в рост возле держа
- головой к голове поперек пробираясь ищу Грецию. Носом в ольху жду...


...
- луком и стеклом у мамы, спиной и карандашом у тебя
- с края прожитого касания в трещинах света вечера город дышит не считается с временем
пропуская поезда подошедшей запаху тополя синевой с твоей рукой не спящей
- в ожидании вечерней просьбы сна
- гребешками силы
- как хвост?
- по(до)спевшей крепко подаренной темнотой
- без с тобой заблудившись в скуке «Транслита»
- в городе воздухе еще не дома все в порядке
- буквы раскрываются, позабыв места

- нервы не рвутся
- спутанные, устают не рваться
- чтобы порваться поодиночке? интересно, из двух половинок нерва вырастают два?
- каждая из двух половинок связана с чем-то еще, но может быть, и не растут в разорванности
- или от разорванности и растут
- может быть, требуют навести порядок, который невозможно навести, и нервничают от этого. Но рост, кажется, от чего-то еще
- больше нервов – меньше нервов или больше? какое-то обучение терпению скорее
- нервы не только нервничают, но и думают. Больше нервов – больше связей? хотя от них больше нервностей 
- растут от собственной скорости, переходящей в рост – скорость ветра в рост веток – умещаясь в промежутках касаний
- наверное, сигнал, проходящий по нерву, удлиняет его. Но растущее не умещается, и касается нового

- выдыхая говорить о вдохе?
- пока не, о выдохе – не говорят, делают
- делать – касаясь выдохами (на)встречу – попробуем?
- на работе маленькая сороконожка, тебе не надо?
- можно
- ушла уже, быстрая, скажу, как придет

- у меня нет прически
- чихаешь? Пыль? Не смылась?
- наверное, просто въелась, хожу очень много

- в день без ночи с топленым утром дом мед и кофе в равных чашах кресла, на площади дьяволы
- тепло расползается по полу, в комнате шероховатое, в коридоре гладкое, оба с ископаемым кофе ждут тебя, дьяволы улетят на башни костела. Подсчитан ли день? Сегодня уже завтра?
- кофе и мед согрели, подсчеты до утра
- греют еще душица, руки. Спи, и я – до вечера?
- еще не дома на пороге тумана
- в журнале попросили твой e-mail. Как сон после тумана?
- сон через приоткрытую дверь

- раскатом недоразумений легкость последней капли воды. А вы отсюда? – нет конечно!
- я здесь, когда с тобой и с собой, не здесь на работе. Капля волна разбивается на частицы, которые волны. Сдают номер журнала
- покрываюсь тонким слоем тебя
- надеюсь, слой с дырами и не мешающий? Снежный дикобраз бросает первые иглы
- еще иглы листьев не, а уже снежные
- листья скорее угли, чем иглы. Если слой, тогда я сейчас одеяло тебе в сон

- не пущу!
- ты о чем? что не впустишь или не отпустишь?
- Бланшо о письме как индивидуальной власти, превосходящей власть (языка в том числе)
- поэтому Бланшо и не настроен так агрессивно к языку, как Барт? Знает, что справится, и что язык от человека тоже зависит, а не только давит
- во сне по Риге у зданий папы Эйзенштейна
- не умещающимся в горле-проводнике утра удивлением, окнами-электролампочками и девушками, ни за что не желающими спускаться в горловине лифта
- посмотрев египетский альбом, за египетский труд – чистить плиту, стенку около нее, чайник, крышку сковородки, раковину на кухне

- на сундуке выросла верба. Если будет наводнение – взбирайся на нее, выдержит и спасет
- веером вербы улыбаться в арку. С кончиков собрано немного сумерек, влажных от росы. На ветках буду встречать гостей, спасибо
- не-мехом, не-пухом, мягким и белым, щеку и плечо
- падать так легко, весна ковров
- попробуем поискать уплотнения и просветы в темноте?
- перед глазами отличный кадр, который бы тебе подарить
- так дари – положив руку на мои глаза

- прикосновение не оставить на картине или фото. Оно мгновенно, его фиксация ложна – или оно окажется связью, удерживанием. И лицо в литературе и фотографии сейчас все менее возможно. Конец сюжета – и конец словесного портрета, который оказывается стилизацией под 19 век. На смену – портрет через ассоциации или частичный взгляд, часть, знающая, что она часть. Аналогично и в фотографии: лицо либо слишком характерно, досказано, либо слишком неопределенно. Выход – лицо как предмет среди предметов, некоторая многозначная форма?
- дело не в том, что завуалированное-зашифрованное лучше, а потому, что прямое называние огрубляет. Вода – какая? вода – и только?

 - преждевременная весна на хвостах толстощеких ящериц, обветренная, обгоревшая, обточенная. Приеду встречать прозрачную высокую
- опираюсь на вербу. В клетках таблиц, но завтра вечером скорее дома
- облачный сок и остров сна руки
- ночь несет на длинной спине. Сестры Эдды сеют лед и пекут яблочные пироги, знают невечность богов и прочность людей
- стрижи иглами от воздуха сзади
- иглой просыпающегося ежа – пыль будет глиной
- есть апельсины и свет
- спины нет
- что же еще вижу, когда убегаешь
- но и я не сплю, отправляй бессонницу обратно. Без сна хорошо гулять и подглядывать
- нет, пока спи. Потом, ты с моей бессонницей, я с твоей, подглядывая друг за другом

- киты уплыли в другие края
- с пятнистыми берегами, чтобы можно было чесать спину. Набираю соленое море, не выдерживая плечами и грудью, сгорающими в кольцах бестолковых осад. Бродящие после полуночи воспоминания оставляют морщины гор и лесов вокруг глаз, вопреки подводным законам аэродинамики
- киты обрастают ракушками и домами. Царапины уходят, освобождая место новым
- расстояние кончиков косточек груши

- Прага? может, туда? нет моря, но улицы узки
- а Неаполь? но там страшные жулики на юге
- жуликов перепрыгнем. Тут тугой беспалостью спин и ключиц, вперед(и) дождем облепиховой тишиной

- апельсин стал немного синим – дело к апрелю. Крыши – это конверты, а прожилки – истлевающих писем
- лучше присутствие твоего молчания, чем молчание твоего отсутствия. А еще лучше удвоение молчания
- ух
- ты не только ухай, ты прилетай
- люди – искры, скрываются быстро
- в твой костер – каштаны и вербу

- сплю вокруг кулака собранной в напряжении гортанной легкости, ветер швырял ее обжигающей по краям бесчувственной медузой по небу, шея-кузнечик – говорят, если держаться за воду, то выключать свет и прятаться в разрывах «иди сюда» сегодня – найти скоростное погружение и разболтать о нем – потерять укрытие от ветра и дождя – боюсь собрания вчерашней ночи скрипящим воздухом – с таким скоро пить вино из за(о)конного винограда
- спина раскапывать и звенеть, (вы)носить. Дождь на плечи волосами воды, вино будущей страны
- медленно о медленном Шамшаде Абдуллаеве в горячий сон из дождевого бега. Вернули хороший альбом по модерну, взятый 11 лет назад – приходи смотреть

- сажая косточки в течение корабля. Как твоя лекция о Драгомощенко?
- почти не понимая почти не читавшим. Драгомощенко яркий – не предметами, у него все приглушено, пейзаж – падающие листья, осока, мусорные баки. Вспышками связей, выходящих из предметов
- Драгомощенко антиинициационный. Инициация – рассказ об устройстве мира, вписывание в ясную и прочную картину социального. У Драгомощенко – обнаружение текучести в прочном, и неустранимости этой текучести
- темнота пальмовых веток под подушкой шестипалой корой выше запаха подушки на удвоенный взгляд навстречу
- раскрытым до Гауди летом – чисткой зубов островами громоустойчивых бакланов все в подошве левого мизинца – не спеша вереница с воздухом рукой в кармане венецианского двора – группой ветра
- тюльпаны обиделись и нагнетают тени. Земля в ногах. В весенних цветах тени больше. Они утренние-вечерние, и что-то от зимы еще в них. Больше сумрака и синего. Оставляют свои сухие тени на плечах-ножницах
- у тебя (ли) дождь неразложенным креслом к велосипедной пятке?

- внимательность у Казакова не отпускает, держится за свой объект – время, железо, волосы и губы, молчание, гости, зеркала и отражения – но почти не продвигается дальше. Даль почти не меняется. Железо метафорически, кажется, может заменить все: небо – время суток – поцелуй 
- почему железо? сверкающая жесткость, наносящая рану? У Казакова много напряжения и боли, хотя чаще не названных прямо
- глаголы меняют объект и направляются теперь на подлежащее: «От хозяйки не ускользнуло». Дальше пропадает и глагол: «Они умолкли, – вернее, просто они»
- скорее не пропадание, а размывание во множество? Они – наличные и совершающие множество действий?
- почти нет телесности? Волосы, губы, локти – скорее часть пространства, а не человека
- при том, что у него развитая предметность. Может быть, человек продолжается в крышах и воздухе, это тоже его тело, причем более точное и подходящее. Волосы и губы одного порядка с этими новыми частями тела
- у Казакова много военных. Не видел ли он в войне романтику, как в карточной игре? У него вставки и с описанием виноделия. Вино – тоже часть романтического мира? Но эти вставки сухи, фактичны, некоторый контрапункт совершающей сложные скачки ассоциативности, опора для нее?
- некоторые исторические места обретают новый смысл: буркандья – не мертвый поселок на Колыме, но новый тип мысли и прозы. И постоянные сомнения и сбои вокруг речи. «Это показалось словами, а было другим»

- хотелось конфетой поздравить с апрелем – но ворота закрыты
- ворота пустуют впустую. Можно и в апреле
- на закрытых воротах не виснет ни конфета, ни письмо – никакая буква. Апрель завтра
- кажется, что всегда только буду. Читаю инструкцию к глазным каплям – глаза устали, но не читать, а писать отчеты. Апрель совсем не, да
- усталость копится в уголках губ и глаз. Радость тоже

- временем сна замоченный горох вечер каплей суток сухо смолоть
- сегодняшние кости высушить запахом Этны
- перепуталось; оказалось намного проще; дважды неожиданно; документы отданы; за тобой
- над – отсутствие тебя, внутри ты/сон
- сбоку, сверху ожидание/никого; собираю потихоньку по лицу/телу тебя
- соберешь рассказы и глаза? Окна вращаются, ночь превращается в снег. Последнее купе пустое спрятаться с тобой
- собираю как морскую соль
- сон твоим минутам. Вечер парит над Кристевой. Возвращаясь к взгляду в спину стиха

- параллельные миры – горение с нескольких сторон. Быстро (несколько жизней), интересно, хотя порой немного страшно, а за другого, в котором видишь эти напряжения течений, страшнее, конечно. Но тут и оттенки, и поддержка рядом текущего плеча, хотя параллельных снов, мне кажется, не бывает, там как раз пересекается, но и наяву перекрестья хороши, если выдержать
- город все больше напоминает другие, вдруг озадачил вопрос о моей принадлежности к нему
- упругостью синего винограда – мозаичный дворик в Питере – мои фото накрывают столы в Штутгарте. Положив руку на спину прерваться на счет кофе мхом букв
- с протоками лета оборачиваясь каплей дождя вверх к дню полета
- объятья изъять зелень и запястья – угл(е/о)м глаз пусть захоронение с антенной и водопроводом на горе не совместимых смещение

- письмо на ощупь, а оказалось перед глазами. Совсем болею, но только второй день
- как температура? Хорошо быть-и-не-быть (ты-и-я слишком более не). У Дубина самого толстого Бланшо кто-то читает
- сегодня показалось, что пошел снег, настоящий, хлопьями. Бери тонкого
- переснято три книги. Спать в 4 – тоже ночь с тобой
- спасибо! плохо сплю после снега. О чем-то неизвестном

- 37.3
- к тебе летит паук с капелькой темноты для горла
- встречу имбирем сельдереем
- паука или меня? пауку крошка черного хлеба
- паука
- катишься? как температура?
- качусь, падает по мере удаления
- тело твое почти полностью определяется сознанием. Кажется, едешь на налимах

- отбиваясь от бумажного ветра
- навстречу, чуть удерживая себя бегом. Болезнь длиною в ночь попеременным пробуждением-касанием теплого края взорвалась желтым маркером в промедлении сжимающегося со взглядом возвращения
- сесть около твоего края, взять болезнь в свою? болезнь медленная, останавливающая, пусть она к моей медленности
- с болезнью пока не понятно. Кажется, что и она очень ускорилась, извернулась хрупкостью взрыва
- горлом вдоль горла

- волосы шевелятся ночью, прокладывая траектории роста
- волосы – встреча с воздухом
- хорошо расти в поезде. Он раскидывает
- рост в одиночестве и тишине, поезд слишком меняет время
- в Москве ничего, в Нижнем – только проверь, есть ли автоматы с газировкой
- автоматов с газировкой нет, летают тропические бабочки и садятся на людей
- чехарда сборов застилает окно снегом. Если бабочки – ищи воздушных змеев на горе
- змеям слишком холодно. Город не знает, что мои – твои. Разобранным порой хорошо ночью
- ночью хорошо дышать сквозь пятиконечные лепестки простыни, слушать воду, ночевать, не спать, спать тоже, распоясавшись
- ночью плыть в городе воде себе друг друге на горе на горе на радость
- осенний ветер в прядь вплетает похищенные крайности движений. Стылой ощупью. Головой к окну – к дождю
- в книжных продают мумий во вложенных гробах, а я ногами от бумаг
- ногами расти из ночи так прорастает луковица
- из ночи растет ночь, человек, встреча, лепестки тюльпана, все это слои луковицы. Если лицо станет маской, оно, возможно, будет светиться в темноте. Книга – дом, а на луне огород. К тебе идет тепло
- став маской, лицо парит над телом. Тепла дошло немного, теперь вместе в кофейной чашке под столом вниз головой. На луне хорошо играть в футбол
- на луне были и футбол, дорожный указатель, кладбище. Лицо всегда с телом и не – закрывая и проявляя. Тепла ушло сколько было
- время сбежать из дома и кататься в аквариумах монорельсовой дороги, пролетая мимо застывающих окон. Тепла больше, не все сразу. Спасибо. Голубым (б)ликом подсматривая в пустоту, думаю, что возвращаешься
- возвращаешься, ожидая. Спи, у тебя почти 2 ночи

- это не бежевые, а белые нитки
- белый совсем другой. Молоко?
- молоко – но не совсем белое. Придешь в магазин и попросишь подобрать молоко под цвет ниток?
- ряженку
- фото можно и (завтра)
- фотозавтра фотозавра он светится
- между веткой и вечером. Между вдохом и выдохом сплю
- ждешь, и во мне игла, спать наудачу навстречу
- нашлось где сделать уколы сегодня и завтра, не беспокойся. Студеным шагом разницу вечера
- черная радуга под снегом и землей?
- чтобы сказать – дождаться

- снежок из летящего ночного «мимо»
- в «сейчас» живешь – невозможность этого вне прошлого и будущего, и невозможность внутри «сейчас» преградами в нем
- будущее как существительное очень некрасивое слово
- не настолько. Двойное У – труба. Щее – вползание, будущее вползает в настоящее постепенно, змеей, неясно, где его туловище, голова и хвост

- чужое утро пахло дождем
- когда соберемся собраться?
- работаю до 9.30. Голубой – зас(ы)панного пляжа
- пойдем загорать под ночным солнцем?
- как вернешься – оказывается, у всех дела к тебе. Сегодня весь день ищу коня
- пусть сами ищут! И конь свободен
- конь нужен мне, чтобы устроить человеку праздник

- не купить ли билет? На дне озера
- пыль дождя, большая комната с двумя креслами зарезервирована, жду в других странах
- снилось созвездие с названием на к – с таким названием все его звезды легко было полностью увидеть ночью – и как ты смеешься. Здесь камни и липы молчанием норманнов. А лошади крылатые и ехидно дисциплинированы 
- догоняя ночью склоняясь к югу (раз)вернув дыхание
- укрывая не с читая уводя хотя у ходя в ночь отставая 
- обратно можно из Рима, можно из Мюнхена
- +27, веснушки медового дерева, тогда из Рима, пока не знаю, куда меня

- балкон, отражающий трижды, заносчивые, не привыкшие удивляться французы, за неимением слонов угощают кофе, всюду встречается Шевийяр, все по-прежнему очень медлительны. Летними барахолками, спутавшимся солнцем с ночными мыслями звуки города легкость
- тенью воды касаясь выше вечера улицы жду не ответа тебя раньше ночи оборачивая усталость усталости к самому старому новому мосту
- с велосипедом вместе в поисках юга размывая
- выше будущего ребрами листьев на чердаке спины полотенцем закручиваясь
- пере(п)летая перелистывая, нет штор, только ставни, тремя цветами в тепле, билеты Париж-Рим

- лес каштанами, вызревшими уверенным подножным соком, с пригвожденными к земле трассами и седалищами. А также местными захоронениями. Похоже, они во времена Османа последний сук укрепили и облагородили. Не спеши только – утро акации
- солнечным кустарником сплетать остроту в дорогу хвостами белок по плечам, углами поездов и листьями самолетов. Ночь – ожидающий нераскрывшийся каштан
- перехожу на суп и кофе
- чуть боюсь твоей усталости, суп ее смывает, а кофе консервирует?
- суп смывает дождем и балконом. Усталость приближается к локтям, но совсем короткая, моя радостью, сумерками темнеющими камнями, беспокоюсь о твоей
- кажется, что в Париже архитектура бежит. Не останавливается ни в готике, ни в модерне, разве что выпить горячего вина или съесть супа. Как за ней угнаться – или как обойти?
- остаюсь на неделю дольше под крышей с радио и вдольоконными ананасами
- течет и уносит, завтра иду менять страховку, с когда?
- не могу выяснить, когда конференция. Пусть с 1?
- думаю под землей весна можжевельником, с 1 хорошо. Под землей морские анемоны и морские уточки, с Америкой все запутано, плыву по дождю

- Сан-Джиминьяно равноудален от Флоренции и Сиены, совместить поездку туда с переездом из Флоренции в Сиену? Удобно ли с рюкзаками? поездом до Поджибонси (станция между Флоренцией и Сиеной, оттуда автобус в Сан-Джиминьяно)
- от бумаг можно замерзнуть. Но согреемся в беге с поезда на автобус. Ты, конечно, выбираешь самый напряженный вариант

- листьями солнца нести
- ночь прогрызла гриб в горле ореха фонари богомолами над изгибающим тонкость днем не успевают следом и собираются в усредненное собрание тепла от камня к полуночи
- ночь не отвечает за город держит строения вдоль спускающихся чтобы рассчитать шаги на сон идущего – тексты чуть позже в прорастании из шороха рядом
- спасибо за квартиру, будет спокойнее ронять листья
- дождь выпрямляет деревья внутри согнувшегося под ним, исходящее себя место бормотание усталости, город раскопан в поисках тепла, твоя квартира нашла, моя пока не. Я вне холода, на который сил не. Над тобой постоянный дождь, бока ракушек с боков. В тени укропа и беличьего хвоста
- библиотеками в поисках света для дома дождем приближая ожидание
- голос хлеба к прогибающемуся вверх Римом потолку
- улыбкой каменных вкраплений, вмятиной в крышке термоса, расскажешь Сафо?

- козий мед более реальный – вместе с закатом с романской стороны собора. Поезд по волнам Сицилии
- осень сквозь листья рыбы
- стены не по сезону покорные, несмотря на то, что Бастилия. Бегу к подвижным
- Бастилия рассыпалась в танец, как помнишь

- Сафо в Сицилии точно была
- все ты про Сафо знаешь. Но Сицилия ей подходит, природой, переменностью, вулканами
- проводами на потолке тебя
- вдоль утра прорастающей винтом в речь Венецией
- греками улыбок башнями ожидания к спине Сиены
- улетает крыша, скованная утром
- крышу прибили к пыли, улетают вместе. Фонарь набирается жара ночи