22 февраля 2019 | Цирк "Олимп"+TV №30 (63), 2019 | Просмотров: 766 |

АНЗАК ДЕНЬ

Стихи современных австралийских поэтов о Первой мировой

Перевод с английского: Татьяна Бонч-Осмоловская

Джордж Вашингтон Ламберт.
Сержант лёгкой кавалерии, 1920

Джоан Кент (Jean Kent)

Путешествия с моей бабушкой (Travels with my grandmother)

Париж, 1916/1917

Моя бабушка гуляет призраком по рю де Париж.
В городе света она только тень Первой мировой.

Я следую за чернильными росчерками, которые она оставляла, ее нитями, которые она
вшивала в письма, отправляемые ежедневно
на фронт, в Египет мужу, пропавшему на войне.

Год 1916. Июль. Судьба дарит ей благословенную паузу,
этот отрезок спокойствия, в которую также поместился Париж –
шляпки нового лета в его магазинах, автобусы только что возвратились
на нужные ей маршруты, ромашки и колокольчики
в Буа-де-Булонь.

Дочь продавщицы одежды и шляпника,
в течение десяти дней она будет кутать себя
в роскошь для будущего – видения садов,
кафедральный лес внутри Нотр-Дам,
часы умиротворения и надежды...

Ты должен приехать со мной сюда
однажды пишет она моему дедушке
пока зенитная артиллерия хранит Эйфелеву башню

Подолгу разглядывает витрины, тщательно выбирая несколько
дерзких покупок, чтобы привезти их в свою хижину
в южном Квинсленде –
севрскую вазу (всего семь с половиной шиллингов),
нож для бумаг, изготовленный из расплющенной пули,
немного ткани пошить одежду младенцу...

Новый багаж невинен, как их первый ребенок,
Зачатый в его отпуск из части в апреле.

Каждую ночь в Париже, в 1916 году, моя бабушка возвращается призраком к моему дедушке,
готовящемуся к сражению при Беэр-Шеве.

Она сшивает их разорванную пополам жизнь в лоскутное одеяло обещания,
под которым однажды они должны будут вместе спать.
Когда я иду за ней по тем же рю
почти столетие спустя,
она – тайна, семейная сказка,
закончившаяся в 1927 году.

Теперь вокруг Эйфелевой башни: синие батальоны
полиции – план Вижипират, оранжевый уровень.
Войны нет, только угроза.
В тех же рисунках лоскутного одеяла бабушки
ее история прорастает в новых цветеньях.
Вот две маргаритки, которые я выбрала для тебя...

Через сто лет они будут
хрупкими, как побелевшая от старости кожа.

Поколения, которые последовали за ними,
благоухают свежестью – открывая
вызывающие, рваные зонтики
над новыми тенями в Буа-де-Булонь.

Дэниэль Дугас (Daniel Dugas)

Гелиболу* (Gelibolu)

Каждый знак на теле
это пройденный путь
или не пройденный
окно времени
битва на холме
дождь в апреле
Каждый шрам
на побережье Мраморного моря
или пролива Дарданелл
это память шрапнели
движение кисти Джорджа Ламберта**
отчеканенное жизнью и смертью
а теперь увековеченное
на мемориальной
банке печенья

_______________

* Гелиболу (Галлиполи) – город в Турции. Во время Первой мировой войны Британия и Франция штурмовала полуостров Галлиполи, пытаясь выйти к Константинополю. После восьми месяцев сражений союзники вывели войска, потеряв более пятидесяти тысяч человек. Годовщина неудачной высадки в Галлиполи 25 апреля отмечается в Австралии и Новой Зеландии как Анзак День (от ANZAC – австралийско-новозеландский армейский корпус), день повиновения павших в той войне и во всех войнах.
** Джордж Ламберт (1873-1930) – австралийский художник, портретист, батальный живописец, один из официальных австралийских военных художников. Самая знаменитая картина: «АНЗАК, высадка десанта в 1915 году».

Роуз ван Сан (Rose van Son)

Один из старого взвода, 1917 (One of the Old Platoon, 1917)

Литография, Уильям Дайсон*

и он склоняется к своему другу
руки на коленях
лишь шлем на кресте
один из многих на этом поле

и он задает вопрос лицом
        глазами
и он задает вопрос подбородком
        широко раскрытыми пальцами
и он задает вопрос всей долиной

сожженная долина вокруг него
держит его
неподвижным

_______________

* Уильям Генри Дайсон (1880-1938) – австралийский художник-иллюстратор, политический карикатурист, один из официальных австралийских военных художников. Был дважды ранен на фронте.

Джефф Гесс (Jeff Guess)

Последний АНЗАК (The Last Anzac)

17 мая 2002
Последний из АНЗАКов,
Алек Кэмпбелл,
скончался сегодня ночью в Хобарте. Ему было 103 года.
«Сидней Морнинг Геральд».

Он ушел теперь
дальше этого берега,
который желал его смерти.

В сто три года, время не приговаривало –
но тяготило его
он больше не полагал, что быть шестнадцатилетним

имеет значение. Никогда не повторял это
вслух никому
и не поднимал на штык

он выжил в бою
а потом провалился в некую
забывчивость, «Галлиполи

было Галлиполи», его единственный
ответ на бесчисленные вопросы, которые ему всегда
задавали, на которые нет ответа. Десятилетия назад

он вышел из мокрой ямы
где лежал со вшами и мухами;
желудочной лихорадкой и отвратительными обедами.

Его память отправилась в отпуск
прочь из той зимы на горных склонах
и десяти метров

крови подаваемых каждое утро на рассвете
после скудного завтрака. К его

последней ночи у него не было обязательств
перед историей, войной или кем бы то либо:
кроме него самого. Иногда

все эти годы, несмотря
ни на что ему казалось, он еще
увидит Эгейское море

снова взглянет на него, как он увидел его
впервые, без этого прошлого или рассказов:
таким гладким и шелковисто синим; таким ясным и

холодным, таким изумительно чистым и холодным, что
перед тем, как прыгнешь, можно заглянуть
глубоко под корабль и увидеть песок.

Гейл Хеннесси (Gail Hennessy)

Виллер-Бретонне* (Villers Bretonneux)

Рядовой Арчибальд Диксон
36-й батальон 3292

1. Солдат

Ему едва исполнилось двадцать, ей почти шесть.
Ее взяли из дома в Бидуре
для брошенных родными детей,
она считала его братом,
он записался в армию сражаться с врагом

и попросил не рассказывать маме.
Она не хотела, чтобы он уезжал
и потому украла мыло
из его рюкзака,
зная, что это неправильно

спрятала его под ступеньки веранды
ибо что, как ни чистота идет
рука об руку с набожностью.
Без этого средства он был,
она полагала, накрепко привязан к дому.

После шести месяцев обучения
он отбыл на Западный фронт.

Она помнила корабль
прикрепленный к берегу лентами,
они растянулись и порвались.


2. Мать

22 апреля 1918 года уведомление из офиса в Лондоне Австралийских Имперских Сил, выражающее сожаление, что ее сын был ранен, и продолжающее:

В случае, если в дальнейшем коммуникация не будет продолжена, следует представлять, что настоящий отдел не располагает более никакой дополнительной информацией

Надежда все еще держала ее.
Пока
7 мая 1918 года срочная телеграмма
не сообщила ей о его смерти.

20 мая она написала в тоске,
ища разъяснений...
Лондон ответил: В ответ на ваше сообщение от 20-го числа я должен сообщить, что информация о дате его ранения недоступна. Однако последняя имеющаяся информация показывает, что он умер от ран 4/4/18 (ранее сообщалось о получении ранений). Никаких подробностей в настоящее время нет, однако если позже поступит дополнительная информация, она будет передана вам незамедлительно.

21 октября 1918 года власти наконец подтвердили, что он был убит в бою 4 апреля 1918 года в битве при Виллер-Бретонне, а не умер от ран, как они говорили раньше.

В течение этих промежуточных месяцев,
мать брала его сестру,
в будущем мою маму,
в пабы по всему штату
размахивала там его фотографией
в надежде, что кто-то из возвратившихся
узнал бы сына.

3. Сестра

Моя мама была тогда молодой женщиной
она разводила на кухне огонь
и вдруг почувствовала его присутствие рядом

не утешающее, не пугающее
она побежала к соседке
умеющей читать чайные листья

соседка заверила ее, что это действительно он
был рядом с нею.
Она хранила это воспоминание
всю свою жизнь.

4. Дочь

За несколько недель
до кончины мамы
она сказала, что чувствует его рядом с собой.

Он пришел к ней во сне
спустя семьдесят пять лет после гибели.

После ее смерти, в ее личном архиве
я нашла фотографию из маминого детства,
на почтовой карточке был Арчибальд Диксон,
серьезный и безмятежный
в шляпе с козырьком и полями
рядовой Австралийских имперских сил.

________________________

* Виллер-Бретонне – город в департаменте Сомма во Франции. Во время Первой мировой войны здесь проходило ожесточенное сражение с участием танков. С боях погибли 11 тысяч австралийских солдат и тысячи были ранены и взяты в плен. В настоящее время в городе установлен Австралийский военный мемориал.

Джон Карл Стокс (John-Karl Stokes)

Остров Нет (The Island of No)

После войны тоска пустой
пристани обращены к зиме: остров,
распахивает долгую южную сторону
громыхание выстрелов на ветру.

В безопасности на якоре холода
не сможешь услышать крики
не сможешь услышать грохот
не сможешь услышать,
не сможешь услышать опять.

Остров Нет так красив
хватая что ему свойственно
красив, разрезая волны
и повторяя узоры, повторяя

узоры, его рывки, отрывающие
ростки из расщелин под пристанью
навстречу зиме, волны, высыхающие
на долгую южную сторону.

Остров, его похитители
забирают свет;
снова, и снова, и снова, волны
должны умереть
распевая о выстрелах на ветру.

А.Т. Спатис (A.T.Spathis)

Магнолия (Magnolia Down)

Вчера три года назад было первое июля 1916
Но расскажи это мальчикам, которых уж нет
Расскажи это их матерям, еще не научившимся плакать по ним
Дай мне передышку от потока предательства
Потерять веру
Посылать еще больше на фронт
Чтобы и с ними случилось все то же

Магнолия в ветвях и цветах
Древняя красота, которой они не увидят
Их сыновья не заберутся на дерево выше всех
Как должно было бы быть

Не могу притворяться
Не могу делать вид, когда цветки падают с веток
Что время залечит потерю
Нет, конечно же, нет
Благослови тех, кто сохраняет
Воспоминания об солнечных играх у моря
Волны, под присмотром луны, набегают
Между и выше, чтобы подхватить магнолии с мокрой земли

Конечно всё так, говорит она мне:
Здесь пусто – но он все еще мой,
Его велосипед в гараже
Дожидается, чтобы перейти его сыну
Разве любил его кто-то больше, чем мать

В старой коробке среди фотографий
Мы вчетвером и Мэри из соседнего дома
Она могла бы стать для него той самой
Она сейчас с Фрэнком
Ожидает ребенка
Сказала мне, назовет его Терри
Даже если родится девочка

Я отдам велосипед Мэри
Ему бы это понравилось
Говорит мама
А теперь пора приготовить отцу чашку чая
И немножко за него помолиться
Сегодня ведь воскресенье

Линда Стивенсон (Linda Stevenson)

Великая война (The Great War)

Что такое величие?
Дайте определение, покажите мне
значения слов, терминов
приведите ссылки, обоснования
бесконечные списки/имена
солдат, их смерти
записанные как жертва.

Я вам зачитаю словарь
печали, историю белых перьев
отправленных анонимно соседям
все сыновья из этой семьи не вернулись
истории женщин
которые едва могли говорить
после того
как пришла телеграмма.

О, это величие
как в
чрезмерном, всепоглощающем големе
из преисподней, больше, чем можно представить.
Но огромность, великолепие, замечательность?
...все синонимы перечислены
осмыслены. Они вам все безразличны?

Солдаты вернулись домой
без лиц. Символы
бесчувственных военных машин,
они сидели в плетеных креслах
рядами. Миллионы
были втоптаны в грязь
разломанные скелеты. Армии.

Но это была Великая война, так говорят.
Нет, не великая. Просто больше, и хуже
продолжение мелких споров
правителей; они возникали из-за малых
причин, крохотные проблемы
вроде границ государств
кровавой похоти, собственности
власти.

«Эта была война, чтобы закончить все войны»
Неправда. Она предшествовала
следующей… и еще одной…
Указательный столб, направляющий на
окончательные решения, уничтожение, на глубокие,
глубокие рвы и на самую неистовую
вопиющую жалость.

Раймонд Иванс (Raymond Evans)

Пропавший без вести (1918) (Missing in Action, 1918)

Он ничем никогда
не возвратился домой:
Ни йотой.
Ни брызнувшей наружу артерией,
которую разорвала шрапнель.
(Разумеется, при записи в армию
не обещали во что б то ни стало
обратный билет).

На самом деле он никогда
и не хотел возвращаться
без рук или ног
или без глаз
или мозгами навсегда утекшими
в самоволку

А шансы
вернуться точно таким
каким он ушел
– таким же стройным, сильным
горячим –
были теперь несколько невозможными.

Так что, когда он бежал вперед
на высоких ногах
навстречу брызгам из пуль,
как было приказано,
он уже отправил сознание
куда-то в иное место,
закрыл глаза.

И спокойно шептал
на бегу
тихую мантру:
«Гусыня отложила
золотое яйцо»...

Как он пел это
снова и снова
высоким, как поют песню,
голосом
в те золотые дни
когда его мама была
гусыней
во время их диких дурашливых
«найди-догони»
на заднем дворе;
а малокровное солнце
там наверху
пылающим золотым яйцом.

Питер Дж Уэллс (Peter J Wells)

Наши деды (Our Grandfathers)

Они прибыли из городов и из ферм;
кто недостойно тратил все деньги,
кто копил, кто пил,
кто почитал сокровенное слово – на черно-белых фотографиях –
невысокие, но аккуратные, жилистые, с прямыми губами,

наши деды, рванувшие на волнах прибоя
к Франции в шестнадцатом году,
Третий дивизион, командир Джон Монаш,
обосновался в Лондоне, и ждал, и ждал

последнего приказания, ожидал сам себя,
ожидал прибытия новых сил, внимал чудовищным пересказам,
видел возвращение раненых на поездах;
полученная бессонница вела

одних писать письма, других в бордель, а иные
решили обойтись со временем представленным им к убийству игрой
в футбол на лондонском зеленотравном поле
Королевского клуба, тысячи соотечественников

пришли поглядеть и засвидетельствовать
их благодать и радость, не нужно ни рыб, ни хлебов,
не нужно верующему, даже если
удар оказывался не точным, они были уверены,

это игра важнее всего; и когда через
шесть недель капитан дивизиона
будет убит, а те, кто выживет
увидит, что противник скользок, как разлившееся пятно;

эти мужчины, вдали от детей и жен, они точно
знали, что ничего не окончит то перемирие;
но никто из них не позабыл восторгов игры, нет,
они никогда не забывали восторги той их игры.

Энди Джексон (Andy Jackson)

Пещера (Cave)

«Когда рана заживала и пациент гулял с открытым лицом, иной раз я ощущал замешательство. Во время разговора я боялся встретиться с ним взглядом, чтобы по неосторожности не дать несчастной жертве почувствовать то, что чувствовал я: а именно, насколько он чудовищен», - Уорд Мьюир, санитар Третьей Лондонской больницы, 1918 г.

Скамейки в парке возле больницы
были раскрашены синим – знак для местных
освобождать место в случае появления пациента.

Одного из них не могу позабыть, его возвратили в город
из пещеры, в которой он жил. «Моя любимая женщина
считает меня отвратительным. Имеет полное право».

Стены клиники украшали протезы лиц,
плакаты и флаги. Ни единого зеркала.
Он рассказывал мне: «Был такой звук, будто кто-то разбил

бутылку о ванну, только это мой собственный череп
оказался эмаль и стекло». Что мог я
ответить на такую историю? Три раза в день

я заталкивал ему в горло трубку
и вливал коровий бульон, молоко. Слишком часто
получалось криво – он задыхался и кашлял,

затем кивал, словно бы говоря: «я снова готов».
Но вы хотите узнать, как он выглядел.
Хирурги трудились над ним изнутри наружу,

слой за слоем – кости, плоть, кожа – создавая
видимости лица. Они многому научились
в бесчисленных неудачах. Как и я,

когда смотрел ему в глаза слишком прямо.
Расстояние между нами, замерзшая речка.
Поныне несу этот осколок в своем животе.

Некоторые из пациентов сбили команду играть в футбол.
«Победа нам гарантирована – другая команда
Только взглянет на нас и тут же покинет поле».

Вы уже предполагаете, он присоединился к команде,
его уродство лишь одно среди многих,
а после пятнадцати операций

заполнил пенсионные формы, как ему говорили,
написав «омерзительный», и в конце концов женился
на красивой и заботливой женщине. Но я не удивился совсем,

когда увидел его выходящим из госпиталя, идущим
по направлению из города, обратно к драной,
разинутой пасти пещеры, сам ее часть.