01 апреля 2019 | Цирк "Олимп"+TV №30 (63), 2019 | Просмотров: 1536 |
Холодная война
Елена Фанайлова
***
Холодная война
они оно она
их старый дом и все с трудом
и частные дела
и трупы из-под снега и могил
как я тебя любил
я тут границы нарушал
и следовал в тюрьму
блондинка, только ты сама держись,
не уходи во тьму
пока я в суд ходил
пока доклад верстал
пока за всех татар в Крыму
мой кофе или скотч
я сделаю за всех
на этот мост я если и зайду
то лишь затем
чтобы перевести
предателей двоих
читателей запретных книг
мы часть больших идей
мы человек протестных площадей
мы пепел и алмаз
Варшава и Кузбасс
мы чей же Крым
и Чехия Судет
в слезах в крови
Германия румын
Европа для цыган
я чёрный человек своей Москвы
подследственный ментов
ее говно погода ураган
ее позорный март
и я ещё не мертв
но искаженный ум
твое лицо во тьме
и письмена на огненной стене
не уходи во тьму
подумай проще прочих обо мне
#Зимняядорога #Ононаони #Сновидениесновидца #Лисистрата отдыхает
Тааак, заходим с педали, медленной клавиши, партитуры не помним
Имеем наглость сказать свою ярость панки хой
Рояль расстроен проводка перегорела
Сортир еще держится
За газ надо платить
Поэтому включаем его на краткое время
Пока русские договариваются с Меркель
Покуда стоят войска на границе
И двое убитых в день
За наши волшебные выходные
За окном идет снег как в кино, заливает окна
Весной там появятся мелкие олигархи
Уберут маленькую стоянку, построят стандартный офис
Но не такой ужасный
Как бы они хотели
Потому что я ходил до людей подписывал письма
(Если войны не будет)
Пока что я просыпаюсь в устойчивой для спины постели
Изучаю открыв глаза потолка шестиугольник
Как по нему ходят волшебные зимние тени
То облака, то солнце
И как в углу, который австровенгерские строители создавали,
Твои старшие мертвые выстроили лучший
Частный дизайн, что я видела в своей жизни:
Пара буфетов, книжный шкаф, обеденный стол, крепкие стулья
Вписаны в этот архитектурный довольно сложный угол
Так, что никому никогда не разрушить
И в аду и в раю останется их отпечаток
Мы сидим за этим столом и на этих креслах.
Я люблю то, что подпирает мне спину.
Это претензия на королевство.
Или так, что никогда никого не покину.
Мы сходили на ближний рынок
Сотворили отличный ужин
И купили книги какие надо
И доделали все по работе
И порадовались в домах Бога
Запалили нормальные свечки
И ни разу в личку не вспомнили о См-ти
Хоть Она и стояла здесь сцуко за нашими всеми делами
Мы обсуждаем
Будущее и прошлое Европы
Карты ее раздела
Ничего личного
Смерть назвалась Татьяна
Но я ее в лицо не помню
Не хочу скорее всего ее помнить
Только такие легкие отпечатки
Иронические упреки
Остроумные замечанья
И как ты читаешь
Старые книги вслух для меня и Елены
Она затыкает уши и рисует
Глядя, глядясь в зеркала темного царства,
Двух женских монстров в квартире мужа
Той из них, что прекрасней.
Она рисует
Будущее cтраны, не отдавая в этом себе отчета
В холодном и высшем смысле
Ее рисунки оказываются важнее
Всего, что мы думали в самом начале военных действий
Работа любви важнее и тяжелее работы ада
Но если кто думает, что Дьявол не существует
Это удивительная наивность
Нет, каждый день тут как тут
Заигрывает с живыми, это его работа.
Никогда не покажет себя во всей красе тем, кто его боится
Он же не идиотка.
Нежный как девушка, пронырливый, как торговец
Нужным всегда товаром, отец зашкварам,
Убедительный, как мертвые родители
Непререкаемый как начальник
Нелепый внезапный как убийство за недвижимость
Или в семейной ссоре
(Нож в сердце, расчлененка в ванной, фрагменты в пакете)
За территории, за язык, за нацию
Отвергающий вообще
Все твои ценности и задачи, как только Его в реале увидишь.
Видеть Его невероятно страшно.
Неописуемо жутко.
Словами этот опыт недоступен.
Нужно перевести оптику из кошмара
Прекращения своих планов
Ужаса смерти в сотрудничество с нею
(Она нормальная баба, ни в чем не виновата,
С ним она точно не связана, это доказано)
Вспомнить, как родители использовали его метод
Насилия над тобой, потому что считали
Единственным способом договориться
С ребенком
Применять технологии зла, что потом сделают тебя
Его клиентом
Про это говорит нам
Первая книга об Адаме и Еве:
Вкус насилия, не вкус секса.
В этом знании и пристрастии грех,
А не то что они там голые тусовались
И еще невероятный эгоцентризм нашего рода
Убивающие за имперские интересы
Войска Цербстской принцессы
Когда я это отчетливо вижу,
Он слабеет и делает вид, что отступает
Но я хорошо запомню
В этот раз
Его силу и хитрость, его гибридные манеры
Фильмы ужасов просто детский лепет
По сравнению с тем, что мне показали
В последнем сеансе
Если я это могу, то и товарищи смогут
Работа любви тяжелее и много важнее работы ада
Обосраться как страшно, смешно потом, как случится.
Важно знать, что это не выдумки старых монахов,
А реальность нашего падшего мира
#Зимняядорога Стекло
Стекло, я смотрю на свою жизнь как сквозь стекло
Порой это волшебное детское
Закопченное, чтобы глядеть на солнце.
Или цветные стекла калейдоскопа
Помните, была такая картонная трубка,
На дне которой в произвольном порядке
Благодаря маленькому круглому зеркальцу
Складывались симметричные рисунки
Ало-синие, желто-фиолетовые, как цветы Снежной королевы
У каждой девочки и мальчика была такая игрушка
Завораживающая, отделяющая от мира взрослых,
Хотя взрослые нам их и покупали.
И еще вкус шоколадного масла,
Редкое лакомство для ребенка,
Отвратительное по сегодняшним меркам.
Помню, как я облизывала прозрачную бумагу,
А бабка ее отнимала
Ей давали 200 грамм без очереди,
Как бывшему директору столовой,
Это масло могло кончиться прямо перед нами.
Бедный мы жадный детеныш.
Порой это мутное стекло
Личного инферно
Взрослых обид, ледяного порно,
Безлюбовная пустыня,
Искаженная перспектива Снежной королевы
Матери человеческого ада
С этим труднее всего справляться
Но стеклоочиститель и тряпки
Внутреннего контроля
Работают как нанятый гастарбайтер
Украины, Молдовы, Узбекистана.
Эти люди трудятся так, что русские курят.
Часто это еще новостная лента
Зимнего реагента, иностранного агента,
Пыток в тюрьме и на воле
Заминированных площадок в снегу во лесах и на поле
Военных действий Донбасса
Черное стекло почвы и крови
У отца была катаракта
Он хорошо ее оперировал, видел четко,
Прекратил смотреть русский телевизор с момента
Торжества Киселева, то есть дурного слова.
Он сказал, когда мы гуляли
По дворику онкологической больницы
(умер он, к слову сказать, не от рака,
а так быстро, как только может хороший доктор):
Они всегда нам лгали,
Почему на этот раз я должен им верить?
Легко сказать, что я люблю прямой свет в мои окна.
Давно уже отдала родне занавески
А как я их раньше любила, шелковые и льняные.
Легко доверять тому, кто тебя любит,
Но трудно поверить, что это правда.
Трудно любить. Не любить здесь гораздо легче.
Даже не выберешь, что тут х.евей.
Вспоминаю одну мертвую девочку, она была полуслепая
От диабета. И мы с человеком,
Который любил нас обеих,
Завязывали глаза и ходили по городу,
Чтобы понять, как она видит.
Вытирали ногти пилкой до крови,
Чтобы понять, как она трогает
Наши лица и перила троллейбуса на входе
При поездке на тайные свиданья.
С такси и мобильной связью тогда было дурно
Но мы как-то справлялись.
…И эти губы и глаза зеленые (С)
Арктического эротического
Возлюбленный и возлюблённая (С)
Фаюмские портреты
Тувима адские кареты
Во темном мире европейских городов
Я не люблю любви и всех ее трудов
Эгоистических, врачей пластических
И орднунга ее, и лживых вдов
И их фальшивые корсеты
Я понимаю только помощь и подъебки
От перегрузок вылетающие пробки
И тайную подсветку театральную
Страхующую сетку
Пока мы танцевали на канате
И публика желала нашей гибели
В восторге от чудесных трюков
Народ везде и охуел, и одинаков
Прости Господь мое высокомерие
И различение ужасных в мiре знаков
И эти губы и глаза нетленные
Пока живые здесь военнопленные
Пока сидят за прочих заключенные
Я выходец из стаи, черт ученая
Носитель передачек и пикетчик одиночный
Алкаш уебищный полночный
Я женщина возлюбленных моих
Восточноевропейских патриотов,
Читателей запретных книг
Писателей, врачей и полиглотов
Алхимиков, художников и архитекторов
Земли, к которой нет возврата
Обстрел гражданских сЕкторов
Повозка раненых и перевязка
Держательница к сердцу брата
Заржавленного старого ключа
Семейного, рассказчица сама и сказка
Но главное, что важно мне, ничья
Никто нигде никак огонь в степи
Рука, протянута тебе из тьмы
И след в песке на полстопы
Не вы не я не мы
И не они
Как боевая кукла вуду
Была я здесь и буду
Как проводник и счастья и печали
Как огненная столп существования
Как мертвая душа сомнения
Как дерево воды в пустыне
Верблюдица губами что сухими
Вытягивает воздух из могилы
Которая вот-вот откроется.
Мiр только начинается и строится.
Небесные охуевают силы
Да и земные все не успокоятся
***
Кого я люблю, уже спят
(я надеюсь)
Мы обсудили детали работы и новой архитектуры
Моих бровей и ее выбеленной челки
Графику комиксов старой европы
Структуру эфира
Кладбища в оцепененьи зимой
Сумасшедшие провинциальные среднерусские литераторы
В конце восьмидесятых
Выбили деньги
У спонсоров
Чтобы слетать во Львов
На Лычаковку
Потому что там одно между нами
Мертвыми и живыми
Стоит совершенство
Зимой. Что памятники покойным,
Что замерзшие трупы
Заледеневшие актрисы
Мальчики выводили меня
Смотреть обелиски польских военных
И украинских пилотов
Лет им было так немного
Что я не могу поверить
Своим глазам
Глаза польских семей были выколоты
Боря говорил это обычное дело
Мы восстанавливали надгробья
Когда учились, конъяку было мало.
Лишь теперь я понимаю твои иронические заметки
На полях современной истории, только когда ты умер
Этот город европа-лайт, полюби его, если сможешь.
Погуляй со мной по его задворкам.
Я ушел из него, когда он был совершенно черным.
Ни воды, ни угля, ни правосудья.
Отдаю его тебе в его новом виде
Делай с ним что хочешь
Проходи от площади до кладбИща
Своими ногами
За процессией деревянной
За процессией мертвых парней с востока
Офицеров города моего сердца