15 ноября 2018 | Цирк "Олимп"+TV № 29 (62), 2018 | Просмотров: 2101 |
Каждый ангел ужасен
Екатерина Захаркив
Екатерина Захаркив, поэтесса, переводчица, редактор, критик. Родилась в 1990 г. в Магадане, с 1993 г. живет в Москве, окончила Архитектурную школу (2005), Литературный институт (2015), магистратуру Института лингвистики РГГУ (2017), в настоящее время учится в аспирантуре Института языкознания РАН. Преподает русский и английский языки. Лауреат Премии Аркадия Драгомощенко (2016). Участник фестивалей современной поэзии, публиковалась в журналах Воздух, НЛО, Носорог, сайтах Литературная карта России, Sygma и др. Автор книги «Felicity conditions” (АРГО-РИСК, 2017).
Жене
Вторая элегия
тяга, что длится от диких цветков первопроходца
нет неподвижности, способной ее удержать, ибо новое царство --
я слышу шорох его электрических тканей, укутавших бомбардировку
и нет бури, способной его заглушить
он бродит в неясной строфе, с окончательным звоном смешавшись
станка, слившись с кристаллами пота
в завершении смены, превысившей нас
как синева нежных жил превышает
сумеречную прохладу
иглы шелеста, проницающие дисциплину
производительный ритм, осененный спазматической страстью
каждый трудовой момент ужасен, и все же
вас, почти смертоносные птицы, я воспеваю
зная о вас
прячется древесина, истребитель глаза закрывает
в тихой грезе весны
каждый партиец ужасен, и если б теперь
там за звездами, грозный, спускаясь, приблизился
хотя бы на миг
убиты мы собственным сердцебиением были бы. кто вы?
под властным метром эндорфиновых стягов
испытывать облако инверсивности
отсчитывая обороты
***
быть может, нутро отрывков образует содружество
– говорит, с двоением леса
сплетая подвижность костра
горячие скважины взора
наслаивая на фигуры горения
прыжки копоти по лицу, серии искр
в дым одетую телоречь
быть может, теперь у них общее сердце
и звук его слышен везде
в зонах наших прогулок, включая
губы собрания: так же и я поступлю
чтобы уже ничего не осталось
ни единого места
кроме неразличимых точек
мигания смерти
рассыпанных, как пионеры, по свету
покуда их общее сердце
– конклав исступленный
скрещение предприятий
звук его выворачивает язык других
читающих поочередно
ввинчиваясь в будущие спирали:
ты – моей крови...
эта комната,
эта весна
полны тобой
***
я буду видеть тебя яснее и протяженней
в толще нацменов вдоль застройки массивов
под трудный плач их, несомый
остатками ветра по окраинам спящих общин
любимая, лишь солнце взошло, твердыня
сопротивления
арендована под палую пахоту
одно за другим уходят в скважины инфраструктуры
такси-насекомые, оборудованные новейшим летом
предлагая сервис деревьев в смазанной зелени
колкие звуки голоса, растворенного фильтром –
предисловие к тишине, которая нас не зацепит
...твои руки, запускающие аттракцион...
(чертящие контуры бледного моря)
...растерянные пешеходы... утопленники...
увидеть яснее, пробуксовывая на кусках отшлифованной скорби
через тонированное стекло, похожее на нефть
во рту мавзолея, в павильонах долгих каникул
на дискотеке, клубящейся над корпорацией
***
снова жарким отливом сердце задето
как ты и подумал – скорая лава гипотезы
обгоревшие органы эпистемы
отростки-удавы раздвоенным языком расшивают время
не только время, но и место
селенье, ложе
почву, жилище
среди темных зданий, струящихся в облака
в хищных формах, давящих сверху
смеркаются крылья, металлической хлопая мглой
вакуум бросая в пространства, которыми дышим
неточно овеществляя смерть
в себе, здесь, в плоских знаках
спрятав лицо, стирающееся в рапиде
то ли слова завершаются прикосновением жалящим
то ли сумрачный этот напев разрывает тонкую пленку
слышим его одного и помним: вот наш предел
когда он отступает, бледнея прерывисто
оставляя лишь слабые отпечатки в зазорах записи
почему в ожидании связи соль и молчание
налипают на ночь, обнаженную, в плазменном ободке?
видишь, позвал я любимую, но в беге блаженном
опережает меня
и даже зов мой не успевает сковать ее
в линиях виртуальных, скопленных на асфальте
в искривлении улиц, в светящихся боксах, в эффектах
технически ощутимой среды
***
Неподвижны
деревья;
дома, публичные бассейны, кафе и вокзалы – устойчивы.
Устойчивы дворцы производства, постаменты. Только мы сами мимо проходим под стать воздушным теченьям. Образы трансформаций уже заполнили наши полости, наши тела размыкаются, или живые, или мертвые, или раскрытый рот, или яма в сырой земле... Нас все утаивает, замалчивает. Опасная необходимость в чистой длительности превращает нас в переход из места в место, в пересечение мест, в распространение оттенков: от обморока до упадка, от взгляда до множащихся ласк, от письма до закольцованного смысла, от дремлющей случайности до острых перьев, взмахов легких, которым вверяемся. Бывшие кондукторы теперь работают в трамваях ветра, несущих желание, в звездных ларьках продаются огарки политики, и вместе работники пишут на плакатах ночной экспансии: «против границ, которые прокладывает труд». Жизнь, преображаясь, идет, и внешний мир убывает.
***
смотрит сквозь нас, моросью выдыхая
неучтенный
наплывающий, как стекло
трубы осени начинают дымиться с краев проспекта
радиоактивны наши шаги, превращенные в цифру
идущую подле
кем бы ты ни был, клацающий в секунде
взгляд твой чернеет
из движения тесного вынимая
хрипы, глухие периметры гаражей
пограничные листья, сколотые эмблемы
розовую примятую шерсть правителя
когда небо жадно сжимает тело-осколок
петь
потаенного,
петь
виновного,
петь
проточного
бога
(крови)
так подобает соприкасаться
в стройной дрожи электрической цепи
рассыпанного коннекта
поверх чтения, свершенного после нас
***
кто однажды заметит подобное исчезновение?
чья нефть станет темнее в переполненном взоре?
в зимне-осенних работах сплошь несказанное
трубопровод, трансгаз, конденсат, ТГК-1
в орде листвы, сверхсчетных осадков
ночь проходит, как еще одно тело вращения
тороиды, цилиндры, голоса, голоса
в концернах энергии тепловой
в компрессорном цехе
подержи меня за руку, пока не пришли другие
ученики технологического производства
моторное топливо влито в подошвы текста?
нет, бесплановая миграция профильных подразделений
застава призраков в устройстве отслеживания
где ты окажешься, когда найду тебя