25 сентября 2018 | Цирк "Олимп"+TV № 29 (62), 2018 | Просмотров: 1916 |

Шаги над пропастью

Ирина Котова

Родилась в городе Воронеже. С 2000 г. живет в Москве. Закончила Воронежский государственный медицинский институт и Литературный институт им. А.М. Горького, доктор медицинских наук. Стихи публиковались в журналах «Вестник Европы», «Воздух», «Волга», «Дружба народов», «Новый мир», «Новый берег», «Новая Юность», «Интерпоэзия», «Подъем», «TextOnly», «Литерратура», ряде антологий и коллективных сборников, основные из них – «День поэзии 2000», «Московская муза XVII-XXI» (2004), «Бабий век» (2008). Автор трех сборников стихотворений. Лауреат премии журнала «Подьем» (2003), лауреат литературного конкурса им. Булгакова (2009).

ГИППОКРАТ В ПОДВАЛЕ

1
в больничных подвалах
смерть
вытягивается в разные стороны
языком муравьеда гонится за добычей
осьминожьими щупальцами хватает
тело

как в комнате смеха

потом тело скручивается в узел
пульсирует
ищет —
хотя бы одно открытое окно для приблудной кошки
нетронутое блюдце с едой —
осколок снаряда
все
что осталось

гулкий грохот каталки — сигнал к выдаче интимного
головой вперёд
ногами вперёд
теперь интимное —
место общего пользования
вываливается напоказ
жировыми складками
петлистыми улочками кишечника
сочится ломается преет пахнет

кружевные трусики трещат под ножницами спасения
(вчера выбирались час)

пищевод коридоров натружено натужно сокращается -
проталкивает живое человеческое мясо

гиппократа

лабиринт подвалов никогда не ведёт на выход
под ногами скрипят использованные шприцы
хирургические костюмы глаз куриными желтками
разбиваются о стены
стены их не слышат не чувствуют не помнят
встречая санитара морга гиппократ холодеет
его сердцебиение его боль — люди-тромбы
останавливают шевеление жизни

скрежет лифта отдаётся в водопроводных трубах памяти
лифт ведёт на небо
к нему нет доступа
там наверху — вожди
они имеют право на ошибки
они имеют право на убийство
на державу отечество империю или как там ещё

раненый гиппократ выворачивает сумку первой помощи
она — пуста

теперь уже не важно
кто в морг кто на выписку кто на встречу с бабушкой

на улице добрый снеговик
улыбается морковкой носа

ОНИ ХОТЯТ ЭТОГО
Лене Самойленко

у голодающего политзаключённого глаза — решетка
будто у него шахматная партия
изнурительная шахматная партия на поражение
весь огонь мира внутри него
и нет иного оружия кроме голода

иногда человек на свободе
попадает в шахматную партию

тогда желудок пытается
просочиться ночью на кухню — закрыть рот холодильнику

сушь пробирается в сетчатку и пальцы
этот воздух крутили в стиральной машине — отжали досуха

первой
озверевший желудочный сок
переваривает любовь
как будто из неё могут получиться белки жиры углеводы

потом клетки лопаются от ацетона

бывает ли смерть во благо?

запомни
они хотят этого
они съедают твой мозг как мозг обезьяны в ресторане
это ты
ты
подставляешь грудь под их автоматную очередь

слышишь
они хотят этого

вспоминаю как красиво ты входишь в воду
ветер играет солнцем в пинг-понг

теперь коктебельская атлантида давит на грудь
всей тяжестью материка и моря

МУЗЫКАЛЬНАЯ ШКАТУЛКА КИТАЙ-ГОРОДА

ускользающая натура
скользит затылком по свежей плитке
узкие лбы исторической правды
высовываются между деревяшек

(хозяев этих деревянных домов сожгли заживо)

какое чудное московское лето —
атмосфера пряного пьяного апокалипсиса
лилипуты танцуют танго роботов на деревянном настиле
музыкальной шкатулки китай-города
напевают в такт танго —
нас ни-ктоне лю-бит
нас ни-ктоне лю-бит

слышишь — они танцуют танго
стучат каблуками роботов
слышишь — нас никто не любит
раз-два-триии... тридцать

литые чугунные кованые ступени
их ледяная лягушачья шкурка
отдаются органным пением шагов
гулкими штрафными по штанге памяти
чертыхаются чёрным цветом холодной войны

как жаль что за лайки посты перепосты
тебя скоро посадят на двести лет
уведут с этих улиц
засунут в наручниках под сургуч слепоглухонемых судей

под звуки танго
побитое грибком небо
крошится кусками старой московской штукатурки
падает
попадает в твои кеды

делает первые шаги
над пропастью

ВЕЛОСИПЕДНЫЕ РУЛИ
А. Парщикову

обдолбанные пионеры собирают велосипедные рули
будто
как цветы
рвут растущие из берега руки
ничего не меняется —
все тот же шторм
все те же деньги то же мороженое все те же спутники летят к марсу и маркс опять в моде

птенцовые рты тэц
бросили курить — коллекционируют дождь

боги-бакланы
застыли по щиколотку в воде

женщины входят в мужскую воду
мужчины — в женскую
кричат голосами бакланов
от удовольствия

все
не чувствуют себя счастливыми но умирать не хотят

желтопузые песчинки пляжа
стали шлакоблоками цинковых гробов
упали на тачанки латышских стрелков
на крыши грузинских пятиэтажек
на усатые украинские поля

то что лепили дети из песка
осталось за спиной будущего

подпрыгивая на волнах надеешься —
вот выбросит тебя за буйки
встретишь там главный велосипедный руль
и —
будет счастье

но всегда
всегда
упираешься

головой — в чернозём

БЕЛЫЙ ПЛАТОК ДЛЯ ЗОЛОТЫХ РЫБОК

бог достаёт из живота аквариум
в нем — мертвые золотые рыбки
это все что у него есть
что же делать с ними —
думает бог
хули их воскрешать
эти рыбки — свиньи
жадно жрут
переваривают чавкают
жрут жрут
целыми днями жрут

на следующий день
бог достаёт из живота
боевую машину пехоты
в ней — мертвые бойцы
у одного в руке — белый платок мира
он не успел — не буду его воскрешать —
из-за него умерли золотые рыбки —
сквозь слезы думает бог

бережно вытаскивает белый платок
из мертвой руки
повязывает его
на самое высокое живое дерево

САМЫЕ СТОЙКИЕ ВОДОПЛАВАЮЩИЕ РУКИ

женские руки
красные как птичьи водоплавающие лапки
отжимают стиранные бинты войны
выливают окрашенную кровью воду

они — самые холодостойкие водоплавающие

подошвы мужских военных сапог
отдаются звоном на лестнице
игольчатой болью
под ломанными женскими ногтями
пустотелым стыдом мародерства

сапоги возвращаются домой
берут вожжи
начинают учить красные водоплавающие руки
стирать белье
мыть посуду
начинают учить любить

бинты женских ран остаются не стиранными
для них нет рук водоплавающих птиц

время заматывает голову паранджой
как прокажённый — конечности
голова — тоже конечность

вырванные из неё волосы —
водоплавающие пальцы

ЧУВСТВОЮМОРА

рассказывать
о разрушенном бомбой доме
без страшной
гримасы судороги
без вялого нервного тика
рассказывать
о казненных
за преступление
однополой любви
как о перемене погоды
рассказывать
об отчаянии
что побеждает страх
прихлебывая из бокала шампанское

уже
не отворачиваться к окну
при вскрытии мертвого тела
полной грудью вбирать
запах смерти

это такое чувствоюмора –
сон на панцирной сетке
вместо ортопедического матраца
это такое чувствоюмора –
человеческое днк
в колбасе

это такое твердокаменное
новое чувствоюмора
хитином ползущее по извилинам
закрывающее забрало

говорят
на крите
последним
был разрушен
храм смеха

при критическом
отсутствии смеха

АРТЕФАКТ

накануне пасхи
к храму приносят одну-единственную пасху
один-единственный кулич
одно-единственное яйцо
все они – чёрного цвета

неужели бог умер –
думает священник
это какой-то артефакт

пасху кулич яйцо
поливает святой водой
много раз – поливает святой водой
никто не целует ему руку
не складывает в его корзину
веселых красных желтых оранжевых яиц
к пасхальному столу
не даёт денег

помнишь тот самолёт
что упал в сирии
помнишь тот самолёт
что упал в донецке
помнишь тот самолёт
что упал под курском
в каждом было по сыну
сегодня сын не воскрес –
подсказывает артефакт

если будет голод
кто накормит меня –
думает священник

ГОРОД-ЧУЛАН

этот
город
город-чулан
в старом срубе
где множество глаз
множество множества глаз
липких паучьих охотников за людьми
чёрных слепых и беспомощных глаз-одиночек
галичьи рты темноты просят еды — щиплют за кожу
темные тени страхов блуждают в соломе дрожат по стенам
грабли бьют током по лбу ведра льют воду под ноги
пахнет веревкой и мылом — всюду веревка и мыло
а под ногами скрипят половицы скрипят
там в глубине под ногами
в под-поль-е есть елка
есть новогодняя елка
елка тянет иголки
может — может
про-бить-ся —
праздником
влиться
в лица