09 марта 2015 | "Цирк "Олимп"+TV №16 (49), 2015 | Просмотров: 1944 |

Зрение врасплох, или Точная грань отчаяния

Сергей Лейбград

О цикле фоторабот Сергея Осьмачкина «Жизнь как праздник»

Ощущая безжалостно равнодушную и уже наступившую немоту, мы никак не можем наговориться. Мы уже слышали всё сказанное. Людоедский духоподъёмный бред, окружающий шаткие точки нашего существования потому и нечленоразделен, что фантастически, до неприличия предсказуем.  Наше телесное присутствие столь же нелепо, как и языковое.

Жест не совпадает со временем, желание с намерением. Звук наперекор законам природы опережает зрение, а слово никак не связано с предметом описания. Мы по инерции движемся по воде, как будто у нас под ногами есть почва, и всё более становимся похожими на призраков. При этом предельно остро, даже по-детски ощущая физическую боль и бесконечный страх вовсе не фантомного, а вполне непосредственного животного свойства. Мы боимся не смерти, а того, что она уже случилась. И поэтому ещё сильнее ощущаем свою телесную беззащитность…

Мы уже в эмиграции. Мы уже в другом пространстве. Двигаясь по инерции, наощупь, во сне по привычному, родному маршруту, мы попадаем совсем не туда, куда шли. А чаще всего просто остаёмся в прежнем месте, которое меняется независимо от нас. Из довоенного времени мы попали даже не на войну. И не в тыл. Мы не участники и не зрители. И вряд ли свидетели. Мы – свидетельство собственного поражения. И возможно  - безропотные жертвы. Потому что наш ропот не слышит никто. Даже мы сами. Мы похожи на евреев, застывших однажды на бесконечной и безысходной черте оседлости между между…

Новый цикл фоторабот единственного самарского фотографа Сергея Осьмачкина «Жизнь как праздник» возникал буквально на моих глазах и даже при моём опосредованном участии. Эта серия 2014 года не имеет никакого отношения к началу этого текста. Осьмачкин просто (вот просто и всё) фиксировал повседневные события и официальные праздничные мероприятия глухого, а точнее оглохшего периферийного города Самары. Свободный от слов и бессмысленных смыслов он выполнял задания редакции общественно-политического портала «Засекин», который в отсутствии общества и политики тщился быть средством массовой информации.

На самом деле фотоконкретист Осьмачкин, конечно же, ничего не выполнял. Изощрённый мастер, превратившийся в сетчатку своего объектива, бежал от предуведомлений и послесловий, чтобы мы смогли увидеть происходящее с нами и вокруг нас. Без всякой идеологической, эстетической и даже этической спекуляции. Пресловутая повседневная реальность застигнута им врасплох. Он научился видеть её с тонкой и точной грани отчаяния, с колючей цирковой проволоки, растянутой над пространством уже мёртвого советского города накануне «исторического» потопа. Подчёркнуто холодным от переживаний чёрно-белым взглядом. Сегодня, как сто лет назад…

Каждый день-кадр этой жизни замкнутый в себе Осьмачкин ловил, как последний день Помпеи. Как последний миг убого карнавальной Самары. В этом лубочном сравнении, за которое мне хочется извиниться, тем не менее, есть невменяемая правда невменяемого художника, который отчаянно отбрасывает весь свой предыдущий опыт и личные пристрастия, все свои академические и индивидуальные фильтры.

Он и сам максимально стремится ускользнуть от всякого высказывания, от языка и зрения. Но всякий раз всё равно отражается уже в чужих лицах, опознаваемых уже чужим светом.

Ещё долю секунды назад все эти люди были живы, глупы и теплокровны. Ещё через долю секунды их снова соединит с пейзажем и заставит стареть, врать, болеть и любить неотвратимая инерция социально-биологического сюжета. Но сейчас они застигнуты врасплох. Навсегда. Между между…

Я смотрю на фотографии Осьмачкина, как испорченный кинозритель. Я узнаю и вижу, слышу и осязаю. Ещё долю секунды назад всё это грохотало, кричало, смеялось и урчало. Смешная постсоветская самарская Россия, детализированная до отпечатков пальцев и персональных запахов, уже оторвана и смыта временем. Уже некому сказать: «А помнишь? А с кем вот это я здесь? А когда открывали памятник «Засекину»…»…

Мне почему-то, впрочем, я знаю почему, вспомнились слова Маяковского. Поэта гениального, но неуместного на фоне дембельского китча современного российского паханата. Мне всё чаще и чаще вспоминаются именно эти его слова: «Я никогда не был в Олонецкой губернии, но я достоверно знаю — сегодня её пейзаж изменился до неузнаваемости оттого, что под Антверпеном ревели сорокадвухсантиметровые пушки. Не уезжайте в Олонецкую губернию — у вас ничего не выйдет. Тот не художник, кто на блестящем яблоке, поставленном для натюрморта, не увидит повешенных в Калише. Можно не писать о войне, но надо писать войною!».

Сегодня противно быть художником, потому что невозможно быть человеком. Во всяком случае, здесь, где я смотрю на единственно и нечаянно точные, монохромные фотографии Сергея Осьмачкина.
Мы исчезли, отчалили, не забыв ничего. Ты на грани отчаяния, я за гранью его…