Интертекстуальность

Одно из базовых понятий, описывающее художественный язык ХХ века. Это понятие осмысливает взаимодействие текста с культурной средой, когда элементы этой среды  (другие тексты, коды) «усваиваются» текстом, вводятся в его художественную ткань. В более узком смысле - интертекстуальность можно рассматривать как принцип постмодернистской текстологии.

Корни понятия «интертекстуальность» восходят к  идее диалогизма и полифонического романа М.М. Бахтина. В 1924 году ученый писал, что художник в процессе творчества находится в постоянном диалоге с предшествующей и современной литературой. Эту идею подхватила переводчик и интерпретатор М.М. Бахтина, теоретик французского постстуктурализма Ю.Кристева, которая в 1967 году присутствующий в художественном тексте диалог с  предшествующими и параллельными ему во времени текстами и жанрами  и назвала интертекстуальностью. В дальнейшем идея интертекстуальности была развита Р.Бартом, полагавшим, что основу текста составляет его выход в другие тексты, другие коды, что текст, как в процессе письма, так и в процессе чтения есть воплощение множества других текстов, бесконечных кодов, утративших следы своего происхождения.  Весьма популярной является метафорическое сравнение  Р. Бартом текста с тканью, сотканной из старых цитат. При этом смысл текста возникает как результат пересечения «присутствующих» в нем кодов. Идея интертекстуальности  обосновывает такие понятия, как «палимпсест» (Ж.Женетт) – текст интерпретируется как написанный «поверх» других текстов, неизбежно «проступающих» сквозь его семантику; «интертекстуальный диалог» (У.Эко), когда в данном тексте эхом отзываются предшествующие тексты  ( это понятие в свою очередь породило метафору «эхокамеры» Р.Барта, артикулирующую «стереофонические» отзвуки в тексте других текстов); «паралитература» (Ф.Джеймисон), под которой понимается тот феномен  взаимодействия с другими текстами, когда материал не цитируется в привычном смысле слова, а вводится в саму «субстанцию текста»; и, наконец, «цитатное мышление» как принцип  существования современного художника в культуре.

Интертекстуальность, как мы видим, понятие довольно широкое, однако не безбрежное.  Границы этого понятия  определяются двумя моментами.

Во-первых,  интертектуальность предполагает «цитирование без кавычек». Как уже было замечено, фрагменты других текстов, а, если быть более строгим, то не столько конкретных текстов, сколько  знаковых систем, семиотических полей, культурных кодов,  отрываются от своей родной (автохтонной) среды и вводятся в саму субстанцию текста, интериоризируются. Другими словами, цитируемое становится ничьим, элементом культурного языка. Этим интертекстуальность отличается от так называемой «центонности»- явления, встречавшегося еще в античной  культуре. Центон (от лат cento – лоскутное одеяло) – это текст, построенный из мозаики точных цитат  (то есть цитат в кавычках (как бы в кавычках)). В созидании смысла участвует денотативная семантика цитаты (ее предметное значение), коннотативная семантика, то есть дополнительное значение, связанное с культурным контекстом используемой цитаты, как бы уходит в тень. Центон, таким образом, представляет собой разновидность ученой поэзии. Нечто, подобное центону, встречается и в современной литературе, связанной с постмодернизмом.  Таково, например, раннее творчество Тимура Кибирова: «Лотман, Лотман, Лосев, Лосев, / де Соссюр и Леви-Строс!» / Вы хлебнули б, мудочесы, / полной гибели всерьез!». Однако точные цитаты (подобно выделенной строчке из Б. Пастернака) у Т.Кибирова никогда не составляют ткань всего текста, а встречаются эпизодически. К тому же отсылка к некому коду (коннотативное значение) в творчестве поэта практически всегда не просто сохраняется, а играет очень  существенную роль в образовании смысла. В процитированном «Послании  Л.Рубинштейну»  цитата из Б.Пастернака контрастирует с ученым щебетанием студентов и преподавателей литинтитута, для которых поэзия – это некое ремесло, технология (отсюда и имена ученых). Истинные поэты, по мнению Кибирова, не могут обучаться  мастерству, тем более в официальных институтах. Их опыт всегда маргинален и драматичен – отсюда просторечный («жизненный») контекст цитаты из Б.Пастернака.
Французский ученый Ж.Женетт предложил классификацию интертекстуальных взаимодействий и выделил 1)собственно интертекстуальность как соприсутствие в одном тексте двух и более различных текстов ( цитата, плагиат, аллюзия); 2)паратектуальность как отношение текста к своей части – заглавию, эпиграфу, вставной новелле; 3)метатекстуальность как соотношение текста со своими предтекстами; 4)гипертекстуальность как соотношение текста с профанируемыми текстами (пародия, стилизация); 5)архитекстуальность, под которой понимаются жанровые связи текстов.

Во-вторых, интертекстуальность вовсе не является понятием, описывающим генезис текста в плане его источников (исследованием этого филология занималась всегда). Это понятие базируется на роли читателя, а не авторской активности и отсылает к процессу образования смысла, ассоциативного по своей природе. Процесс такого смыслообразования описан в статье Р.Барта «Текстовой анализ одной новеллы Э.По». В круг интертекстуальных ассоциаций включаются не только предшествующие и современные данному тексту коды,  значимые для него генетически и исторически, но и коды, ценность которых могла быть девальвирована и даже почти утрачена, а также те тексты и коды, которые возникли после создания того или иного текста. Иными словами, текст может быть интерпретирован не только на фоне предшествующих, но и последующих текстов, в зависимости от позиции читателя. Здесь важно то, что интертекстуальность как практика интерпретации представляет собой не результат как выявление конечного числа  культурных кодов, а бесконечный, незавершенный и незавершимый процесс смыслообразования, жизни текста в культуре. Здесь на первое место  становится вопрос «читательской компетенции», способности читателя увидеть многообразие текстов и кодов в данном тексте. Эта компетенция для бесконечного процесса смыслообразования в интертекстуальном диалоге представляет собой некий горизонт рецепции и интерпретации. Поэтому исследователи вводят для описания позиции интертекстуального чтения такие термины, как «интертекстуальная энциклопедия», «образцовый читатель» (У. Эко), «аристократический читатель», «читатель без  биографии» (Р.Барт), «архичитатель» (М.Риффатер), «воображаемый читатель», «идеальный читатель». Ясно, что исследование такого читателя представляет собой бесконечный, незавершимый, неверифицируемый (то есть не поддающийся проверке на достоверность), хотя и очень увлекательный процесс. Поэтому в последние годы интертекстуальное взаимодействие, считывание  и актуализация различных кодов в произведении начинает базироваться на строгости социологических подходов.

В современном искусстве интертекстуальность является сознательной установкой художника; идет стирание границ между творческим актом и рефлексией на него, между письмом и чтением. Так, многие произведения строятся как процесс чтения уже созданных ранее, как обыгрывание чужих образов, сюжетов и т.д. Иначе говоря, современный художник живет во второй реальности, в тексте культуры, в пространстве означающего, а не означаемого.    Расширенное оперирование понятием интертекстуальность, подход к каждому тексту как к «новой ткани, сотканной из старых цитат», обрывков культурных кодов, риторических структур, фрагментов социальных идиом таит в себе определенную опасность. Размывается само понятие художественного текста как  уникальной единицы. Однако опасность эта представляется чисто теоретической. В художественной практике интертекстуальность активизируется только благодаря автору. Даже если художник говорит «чужим языком», лишь его воля инициирует диалог между текстами. В реальной художественной практике интертекстульности всегда сопутствует дистанция, зачастую ироническая. Неслучайно и саму теорию интертекста сопровождает понятие игры, являющееся   синонимом творческой свободы.

Смотрите также: