26 ноября 2017 | Цирк "Олимп"+TV № 27 (60), 2017 | Просмотров: 1168 |

Сухое гнездо орла

Татьяна Бонч-Осмоловская

***

жить в деревне под названием Марла
в Южной Австралии
примерно на полпути от знаменитого города
где добывают опалы
до поворота к не менее знаменитой
скале Улуру

Марла – на языке местных жителей так называют
прыгающее существо ростом два метра
рыжего цвета с мощным хвостом и глазами, как у оленя
которое носит детенышей в сумке

население города – семьдесят два человека
асфальт на всех улицах:
Какаду, Ржанки, Зяблика, Перепела, Кроншнепа
и Акации – улице, идущей параллельно шоссе
станция железной дороги – дважды в неделю останавливается
поезд Великой Южной железной дороги

зимой двадцать градусов днем, до пяти градусов ночью
плюс по Цельсию, разумеется
летом – до пятидесяти градусов
а в среднем – так и есть, в среднем тридцать пять-сорок

в городе есть
ремонтная мастерская, заправка, паб, ресторан, мотель, магазин
горячие блюда доступны семь дней в неделю круглые сутки
счастливые скидки – в среду и пятницу
а также площадка, где можно разбить палатку
открытый бассейн – жестокая необходимость летом, в жару
и по мелочи:
площадка для барбекю, морозильник со льдом
банкомат, зал для собраний
почта, полицейский участок, справочное бюро
продаются билеты популярных лото
короче – все, что нужно для жизни

остаться здесь
купить лицензию на перспективный участок земли
взять экскаватор в аренду
копать копать копать сухую землю искать опалы
наткнуться на драгоценную жилу
разыскать опалы под серой пылью
резать мыть шлифовать
убирать в золотую нить

в свободные дни
выходить с мольбертом в пустыню
рисовать как он есть закат
русло сухой реки
дикий горошек растущий на дюнах
красный песок серый песок песок кирпичного цвета бурый песок облака
невозможные облака в невозможном небе
пыльную бурю
раз года в три – устраивать выставку
в Аделаиде

отвалы опаловых шахт всю дорогу
горки сухого песка над пустыней
еду
дальше на север
все пятьсот километров
дальше
на северо-запад
дальше

Еще одно Рождество

невесомая
словно только из бани
встречаю за ветровым стеклом
предстоит путешествие через пустыню
рыжее полотно
ниже глаз
боковое зрение заливает
нежно пронзительно летняя зелень
на верхних лежит лазурь бирюза с глубокими
водоворотами
сочные вретища облаков
мостят дорогу луне
замкнутое пространство
чуть дальше вытянутой руки
из окна машины по локоть
чтобы ловить облака
когда въезжаешь вовнутрь
видно
кто-то с той стороны
протирает поверхность
стеклянного шара
так много пыли из-под наших колес
так много пыли
игрушка подарок на жаркое рыжее рождество
он ведь может испортиться
если не чистить не приводить в порядок
в центре ржавой зимы
за самым коротким днем
накануне летнего солнцестояния
с другой стороны
небесной глади
отражается взгляд
кто смотрит
ты сам

На смерть совы, сбитой нашим автомобилем на ночной дороге

быстрые белые перья на круглом
птичьем лице видимом
секунду меньше секунды
широкий размах крыла
– мгновение –
птичье лицо в свете фар
удар и отскок

успела ты осознать что происходит?
когда летела навстречу
нам летящим навстречу тебе
по ночному шоссе
со скоростью смерти?

что ты успела понять
ослепленная фарами
вектора складываются
даже если ты только скользнула
по нашему бамперу
я слышала этот хлопок
возможно наискосок
одиночный стук ночь тишина

равнина волны шоссе
вниз и наверх
ничего на пути не видно
по сторонам от дороги
кусты и деревья
невидимые в темноте

– дура! – эпитафия от водителя
разве ж ты дура когда ты
ослепла ты крупная птица
выросшая царившая здесь
жаль что так ты пропала

разумеется мы не хотели
я как раз собиралась сказать
и возможно сказала –
ты летишь слишком быстро
быстрее ста километров в час
разрешенная скорость
не тебе – водителю автомобиля
если сказала это
было бы лицемерием
я сама только недавно летела здесь
разгоняясь до ста сорока
по той же ночной дороге
но я ни в кого не влетала!

возможно я могу простроить
твою пищевую цепочку
ты скользишь вдоль дороги
в погоне за мелкими хищниками
за падальщиками которые собираются
отщипнуть кусок от свежего кенгуру
или от страуса эму
сбитого предыдущей машиной
даже орлы соблазняются
легкой добычей
но ты ведь не падальщик!
ты должна была жить!

ослепленная светом
когда ты одна здесь летела
замечая мелких мышей
крыс жаб и лягушек
прекративших войну
чтобы прятаться от общего хищника

но нам ты не враг не соперник не спутник
твои пищевые ресурсы
не пересекаются с нашими
зачем ты отправилась на охоту
над дорогой где летают машины?
зачем в пересечении четырех измерений
ты встретилась нам?

была зима вряд ли ты
была обременена молодыми птенцами
хоть это мне радость
мы не стали причиной
смерти пары птенцов
но что до твоих будущих
птенцов и партнеров?
я ведь даже не знаю
хранят ли степные совы
верность на целую жизнь
как справится с утратой тебя
твой – супруг или твоя супруга?
я честно сказать не уверена
и кто ты по классификации
видов сова или филин или сыч
я ведь встретилась взглядом с тобой
всего на мгновение
я не знаю вьешь ты гнездо или
живешь в дупле
где ты его нашла?
чем укрепляла украшала создавала уют?
приводила с гордостью
избранника или избранницу
похвастаться домом?
сколько выводила птенцов?
они возвращались к родительскому гнезду?

что будет с твоим дуплом?
займут его новые совы
или оно пропадет
в засыхающем дереве?
дерево вернее всего
сгорит в грядущем летнем степном пожаре
в этой стране без дождей
будет чернеть когтистыми лапами в синеву
в ночь под миллиардами звезд
а пока –

– если не мгновенная смерть
ранение даже страшнее
что будешь ты делать в лесу?
перелом шеи крыла и клюва
при столкновении с машиной
я посмотрела потом –
ни следа на капоте –
ни крови ни перьев ни вмятины ничего
никакого следа

была ли ты на дороге?
была твоя жизнь запомнившаяся
разве что жабам и крысам
по последним мгновеньям
их жалких жизней?
была ли твоя запомнившаяся
только мне?

после столкновения с нами
твое тело отбросило в степь
в кусты у обочины
твой взгляд беззвучно к вершинам
ветвистых густых деревьев
к глубоким прохладным дуплам
где в дождь и туман строят гнезда
прежние совы холодных лесов

ночь плачет осколками перьев
небесного страуса эму
вытянувшегося на высоких ногах
от горизонта к зениту
пока не наступит рассвет

***

сухое гнездо орла
на развилке высохших веток
почерневшего дерева
может быть, не орла, степные орлы
разве вьют гнезда на верхушках деревьев?
но какая иная птица станет строить гнездо
на виду у всех –
змей, засухи, гроз?

гнездо на остролистой акации
выросшей на песке и обожженных камнях
заметное с вершины холма
со склона
с других высоких деревьев
кто может здесь вылупиться на свет?
откуда он появился?

грозная птица с оперенными белыми лапами
и широким хвостом
здесь он рос и дышал, когда ветки пищали зеленью
здесь у него вырастали перья, но сначала пух
клочок пуха на сплетении веток и листьев
белый пух
покрывается пылью – желтой, серой, густой
здесь приносил ему ветер лепестки колокольчиков
и степного горошка
здесь он привыкал к высоте
далеко в темноте разносится
прохладная песнь собак
в пьяном от холода небе
собаки поют на золотое яйцо
даже выше его гнезда

когда высыхала река он взлетал
одинокий он не боялся
крупные птицы не плачут
когда выгорает трава и каменеет песок
до рассвета мертвое русло реки покрывается инеем
одинокий песчаный столб ползет с дюны на дюну
на горизонте громыхает огонь соединяющий своды
на закате щебечут сверчки неумолчно шумит трава
даже засохшая
снова шумит трава

длиннохвостый орел
уже знает как различать расстояние и умеет
телескопическим глазом среди тысяч песчаных холмов
определить вид добычи
кролики кенгуру крупные ящерицы
динго одичавшие кошки другие птицы
в избытке

поменяв оперенье он научился парить
на восходящих теплых потоках
разрезать облака острым криком
штопать их стежками восходящих витков
вдали от гнезда раскрываются огромные крылья
перья темнеют за кругом круг если глядеть
против золотого яйца
едва различимы белые лапы
когти и белый клюв

поднимается
поднимается выше
возвращается
над невесомой долиной
над расцвеченным лиловым и сизым заревом сводом
над густой бирюзой
над торжествующей зеленью
над темнотой
над запотевшей алмазной крошкой
откуда возник он здесь
молча
поднимается
возвращается
пока не пропадает из виду
как его братья
между сверкающими скорлупками
оставляет гнездо пустым

***
что родилось в пустыне –
в пустыне должно остаться
особенно изображение
человека пустыни
понимаешь изображение –
это как кража как унести
что не принадлежало тебе

перед аборигенской деревней
знак – не провозить алкоголь
слева – электростанция
цистерна забор сарай
два серых дрозда на изгороди
серый дрозд в вышине
объезжаем деревню
по двум дорогам вокруг
нет никого не видно не нужно
всматриваться в кусты

дальше лес высохшая река
полоса песка ровная лента
между сухих кустов
они скрылись от взглядов
их пустые дома
не нужно фотографировать
заглядывать в лица окон
никаких фотографий

твои только слова

***
в древности австралийские аборигены
разводили скот и птицу
кенгуру и эму
ставили запруды на реках и собирали рыбу
в мелкие искусно сплетенные сети

копали сладкий картофель ямс на полях
от горизонта до горизонта
расчищенных от сорняков
и защищенных от ветра деревьями
пускали к ним воду из накопительных резервуаров
собирали рис овес и бананы с обширных террас
орудуя тяпкой бросали зерна в здоровую землю
мололи их на камнях
запекали в высоких песчаных насыпях
рисовали карты на шкурах опоссумов

не оскудеет земля
хватит еды в тяжелую пору
на пять сотен семей
сладкий и нежный хлеб
гусеницы яйца и рыба
достойная пища кормила всех
выручала не раз
исследовательские экспедиции колонистов
заблудившихся посреди чужого чудовищного континента
не заметивших наличия совершенной культуры
землепользования и землецеления

австралийские аборигены
добывали опалы глубоко под горой на твердых равнинах
бывших когда-то морями
они дарили
драгоценные камни дальним подругам друзьям
прилетающим в гости с Альфа Центавра и Сириуса

простираются отвалы породы
каждый высотой с дом в дюжину этажей
посреди земли выжженной солнцем
и выжранной коровами и быками овцами баранами
завезенными неразумными завоевателями

эти сухие отвалы –
почти единственный знак
погибшей
почти исчезнувшей
навсегда
совершенной
цивилизации

***

господин! на закате
четвертого августа
семьдесят третьего,
как ты знаешь, года
республика пала.
в город вошли термиты.

они шли волна за волной,
как море. мужчины
встретили их мечами,
кнутами и пилами.
мы стояли на стадионе,
рабы и свободные, мальчики
и молодые герои.

консул погиб в числе первых.
как он визжал! как долго
визжал и хрипел и булькал.
они сожрали его.
перекусив перевязь, добрались
до тела, все остальное потом –
нагрудник, сандалии, шлем.

другие бежали, бросив оружие.
их загоняли, по ногам заползали
под платье. выгрызали сначала
мошонку.
так погиб милый Виктор.
и твой новый любимец – Павел.

остальные
перешли на сторону
победителей.

их биллионы.
они превосходят размером
взрослого воина. или ему по колено.
их глаза обращают в камень
каждого, кто в них заглянет.
их слух превосходит возможности
человеческого.
их челюсти перемелют камни.
кишечник переварит металл.
их жвала, о господин, их жвала!

солнце пылало на белых камнях,
когда они катились по городу.

я пишу эти строки, забившись
в щель на полу.
извини за изящный слог, не удержусь напоследок.
за почерк извиняться не стану. сам понимаешь,
плохо держу стило.

наши пируют в зале. мне слышны
крики Аркадии. несчастная!
я любил ее. и она, бедняжка, любила
мне отдаваться.

крики смолкли. отовсюду
слышен шелест
и шуршание жвал,
пожирающих город,
людей, камни, дома,
словно черный огонь, без дыма.
когда поднимется солнце,
здесь будет пустыня.

прощай, господин!
завтра
мы покатимся дальше.
я не узнаю тебя при встрече.