07 октября 2016 | Цирк "Олимп"+TV № 22 (55), 2016 | Просмотров: 1258 |

Непоколебимое множество

Любовь Макаревская

 

***

Так поэзия

всегда равна

травматичному опыту

и преувеличивает его

словно вынимает

растерянную перед

насилием

речь

из одуревших губ

так руки распростертые

на белой простынке

в любви

в отрицание любви

не подлежат контролю

что ты принимаешь

за доверие?

если не любовь?

как она разворачивается

в нас

словно поле борьбы

оборачивается

в прах

в пепел

и тут же загорается

вспыхивает вновь

как давняя болезнь

и если мой рот

вынесен за скобки

лица

то только ради

тебя

ради того общего

что равняет

нас

со смертью и временем

с усеченной тканью

страдания

и выбрасывает вырывает

нас

из любого четкого поля

словно обломки

и превращает в такое

беззащитное

непоколебимое

множество.

 

***

- Мне больно.

это было первое

что я сказала тебе

на живом языке

вспыхивают фары

и методичность огней

начало

шрифта или алфавита

бесконечный опыт

угнетения человеческого

достоинства

длится система угнетения

длится в отрыве

от нас

могу ли я произносить

слова?

в мире где смерть

заменяют ударами

и более говорить

о целостности

касаясь сантиметров

кожи

своей или твоей

где начинается

эта целостность?

и достижима ли

она теперь?

я продолжаю

присваивать себе

буквы

как вечная клептоманка

заменять ими людей

их лица

и свет сходит

с углов комнаты

когда немота

вдруг застилает

мое горло

и я становлюсь

такой чистой

обескровленной

как умерщвленная

память

внутри процессоров

не чувствительная

к любой боли

свет движется

дальше

настигает глаза

и гланды

без сожаления

высвечивает и удаляет

черты

без всякого права

на ошибку.

 

***

Неочевидный распад

физического зрения

предельная концентрация

теперь невозможна

и любая другая

концентрация

зрачки расходятся

как круги на воде

преобразование

питательная среда

для падения

так дети повторяют

смерть и любовь

по наитию

и снег сходит кусками

как разорванная ткань

с тела

и голое обнажается

заново

в квартирах

и медицинских кабинетах

и мозг спит

отключенный анестезией

а когда рядовая женщина

снимает c себя одежду

кровь ее любовника

расцветает словно

ошпаренный узор

и вот численность

снега

рассеивает лицо овал

впитывает в себя

поры и дыхания

и конвертирует

их

в равное себе

в чистый холод.

 

***

Мои глаза

не видят

сквозь

общую тьму

больше не видят

как ты например

переносишь

в горле комок

влаги

пока я пишу

это стихотворение

убогий язык

слюны

влечение

как зарождающаяся

болезнь

и далее деформация

устной речи

и внутренней

превратится в объект

и очнутся

как после затяжного

обморока

кончить перед зеркалом

как перед палачом

потому что фактура

определяет

больше чем

мы

больше чем

ты или я

видишь я негативна

и все противопоставления

ничего не решают

не определяют

и огонь разгорается

молча

помимо нас

словно обещание

нового

другого

мира.

 

***

Отработанное снято с петель

дыхание первоклассника

липкое в горле

возлюбленного

и секс все также

опасен

нет обеззараживающего

институциональное насилие

растворяется в слюне

открывая

новое и старое

рычаги давления

вне возможности вмешательства

шрифт буквы

повреждающие сами себя

словно тело исключенное

из поля любви

жест прикрытия равнодушия

или желания

больше нет определяющих

страдания публично

отображается насквозь

не оставляя следов

и воспоминаний.

 

***

Протяженность топлива

в глазах смотрящих

отчуждение потребности

желание множественности

движения без движения

в ожидание катастрофы

пространство размыкается

как объятие.

и после ампутации

длиться во тьме

как взлетная полоса

уже охваченная огнем

споры нежности и смерти

на языке у неизвестного

сколько боли

ты выменял?

У других участников

процесса

пока твой город

загорался в окне

как бумага.