24 ноября 2012 | "Цирк "Олимп"+TV" №5 (38) | Просмотров: 3184 |

Глубина плоскости: оптические модели в творчестве Нели и Романа Коржовых

Константин Зацепин

Искусство Нели и Романа Коржовых (далее по тексту – НК и РК) начинается с молчания. Избегая прямых высказываний и вообще повествовательности, оперируя нематериальными категориями, оно взыскует разборчивого зрителя. Пространство, время, память, познание мира через созерцание –содержательные константы этих художников. Цветовое поле, линия, мазок, композиция – единицы их визуального синтаксиса. Питаясь энергетикой цветовых полей, минимализмом либо отсутствием предметного ряда, эти картины несут в себе больше, чем на них изображено. Не в последнюю очередь – благодаря своей специфической оптике.

РК и НК – оригинальные и последовательные представители живописной линии, восходящей к американской сolor-field painting. Их художественные практики глубоко укоренены в феномене зрения, представляя два взаимодополняющих репрезентационных вектора. За каждым из них стоит специфическая зрительная модель, определенный способ видеть.  

РК – художник глубины, его взгляд пронзает пространство, устремляясь вглубь созерцаемого им мира. Топос минималистских, геометризированных, разделенных на красочные сегменты картин художника, созданных в 90-е годы, линеен и «равнинен», вызывая параллели с такими американскими авторами, как Ханс Хофманн и Джек Буш. Эти картины выглядят, как некие универсальные схемы пейзажей. Оптическая модель репрезентации, воплощенная как в живописи РК, так и в его видео, проникнута ощущением горизонтальности мира, поэтому его работы всегда имеют прямые линии, посредством которых упорядочиваются колористические фактуры. Прямая линия не только дробит живописную поверхность, но именно углубляет её, придавая объем и простор. По сути, это линия горизонта. Горизонт структурирует картины РК как ландшафты, видимые издалека неким наблюдателем. РК работает на макроуровне и все его визуальные построения – это макроструктуры.

НК внешне являет другой, дополняющий полюс. Она – художник плоскости. Её взгляд скользит по поверхности вещей. Оптическая модель, доминирующая в её живописи – предельно близкое видение предметов, вплоть до полного их размывания, превращения в фактурные, словно увеличенные во много раз поверхности со сложной микроструктурой. НК работает на микроуровне, её стратегия – вчувствование, вживание в мир через пристальное всматривание. Этот мир не где-то вдалеке, а всегда «здесь», прямо перед испытующим глазом. Взгляд «наполняет» предмет, заставляя его поверхность вибрировать, рябить, терять свойства предмета. Главная единица живописного синтаксиса НК – красочный мазок, из плотной совокупности которых слагается пространство. Аналогией к подобному способу работы с мазком можно назвать отдельные работы представителя lyrical abstraction Ронни Лэндфилда. Важно подчеркнуть, что мазки у художницы не ложатся слоями друг на друга, а сополагаются на одной плоскости. Занимая полностью все пространство холста, небольшие красочные мазки НК больше всего напоминают «белый шум» экрана в отсутствие сигнала, или же пиксели фото, увеличенного во много раз. Роение, рябь – именно такие ассоциации рождают эти динамичные беспредметные композиции, лишенные деления на «верх» и «низ», фигуру и фон. Прямые линии в живописи НК – редкость. Прошлая совместная выставка художников носила название «Тело пейзажа». Если РК изображает собственно пейзаж, то НК представляет именно его «телесный» аспект, ведь любое тело дано внешнему наблюдателю как сплошная поверхность.

В последние годы НК работает с образностью, опосредованной иными видами медиа, в частности, кино. Её поздние картины чаще всего строятся на основе кинообразов. Таков проект «Фильм / Film», введший в работы НК не только фигуративность, но и текст. Появляются здесь и прямые линии. Если раньше им не было места на полотнах НК, то теперь оно найдено – и это рамка, чёрные границы экрана, замыкающие пространство видимого. В кино для НК важен прежде всего бэкграунд, «воздух», из которого собирается пространство кадра. Существуя за спинами главных героев, эта сложно артикулируемая «киногения» воздействует на опыт зрителя ничуть не меньше сюжетных перипетий. При этом мир кинообраза НК также воспринимает как живописный, плоскостный, лишенный объема мир поверхности. Эту плоскостность подчеркивают в том числе и титры, наложенные на визуальный нарратив фильма, как на лист или холст. На картине «Ветер» по фильму Антониони «Красная пустыня» прозрачные, почти бестелесные персонажи переднего плана сливаются не только с фоном (голубое здание на заднем плане), но и с надписью «WIND», занимающей почти половину пространства холста. Передний план, задний план и внешний по отношению к ним обоим текст написаны единым, целостным слоем. Концептуалистская дистанция между словом и изображением здесь намеренно стирается, слова и предметы лишаются зазоров в пространстве изображения. Однако, указанная плоскостность вовсе не означает, что картины лишены внутренней динамики. Напротив – как и ранние беспредметные работы НК, они полны все той же вибрации, но теперь это – вибрация скрытого напряжения, которым дышат образы.

Выставка «Поэзия отчужденности» - целостное высказывание двух художников. Она представляет совершенно новые работы, являющие собой развитие описанных выше художественных методов.

В новой серии работ НК продолжает работу с кинообразностью. Динамизм здесь достигает максимума – в качестве сюжетной основы серии избрана финальная сцена взрыва из фильма Антониони «Забриски пойнт». Взрыв – свободное парение распавшихся предметов на глубоком синем фоне. Серия представляет собой набор стоп-кадров этой сцены, взятых в нарочито плохом качестве, размытых, нечетких. Распались не только сами предметы, но и их изображения, сам кинообраз, запечатлевший их. Предметность продолжает «обживаться» в живописи НК, но лишь затем, чтобы, воплотившись в живописном образе, вновь развоплотиться, распасться на пиксели. Материальная фактура столь нематериальной единицы, как пиксель, сходство с которыми в ранних работах НК лишь угадывалось, в данном случае проблематизируется напрямую. «Живописность» этой фактуры дополняется краской, нанесенной поверх распечатанного на холсте принта. Единственное слово, появляющееся в новой серии – крупное «WHY», вплетенное в контрастную красно-синюю живописную ткань, возможно, самой яркой, заглавной картины новой серии.  

И это вопрошание получает «ответ». В серию проникает иная – целостная предметность. Это прежде всего фотографическая образность. Пляж с одинокой фигурой, заснеженный берег реки, бегущая белая собака. Одинокая, безмолвная, спокойная природа впервые появляется в живописной истории НК. Будучи увиденной с относительной дистанции, она контрастирует с моделью близкого всматривания, доминировавшей в творчестве художницы прежде. Эти работы знаменуют частичный переход НК к более дистанцированной созерцательности, характерной для РК.

РК на выставке представил новую серию «пустотных» видеопейзажей-редимейдов. Это найденные и нарочито случайные фрагменты мира. В них нет действия, сюжета. Главная черта видеоработ РК – неподвижность камеры, что подчеркивает эффект «значимого отсутствия» автора. В новых работах художник продолжает мотивы своего видео «Дефолт» 2010 года. Перед зрителем предстают молчаливые, лишенные людей черно-белые ландшафты и интерьеры Флоренции, Тосканы, Самары, впрочем, демонстративно условные, деперсонифицированные. Минимальный сюжет сведен к единому однообразному действию, будь то льющаяся вода, бьющий фонтан или работающий вентилятор. Контрастные тени и итальянская тема напоминают о Де Кирико, но без сюрреализма. Художник сознательно растворяется в ландшафтах, пытаясь почти полностью устраниться, дав им возможность «самовысказаться» в молчании. Но зритель видит лишь немую пустоту. Эти глубокие, объемные и безлюдные пейзажи, по-прежнему упорядоченные идеальным горизонтом, являют собой, возможно, самую убедительную материализацию пустоты в творчестве РК. 

Своеобразный постскриптум к выставке представляют сделанные НК фотофрагменты известной фрески Мазаччо «Изгнание из рая» из флорентийской церкви Санта-Мария Дель Кармине. Это крупный (и также нарочито нечеткий) план ступней идущих Адама и Евы – подернутых дымкой, почти бестелесных. Так теме катастрофы, заявленной взрывом, противопоставляется мирный исход, escape в неизвестность. И здесь в творчество НК проникает прежде несвойственный ему символизм, открывающий обширное поле для далеко идущих интерпретаций. 

…Если искусство НК и РК чему-то и учит своего зрителя, то прежде всего – навыкам всматривания в искусство, а сквозь него – в мир. Это сложное ремесло созерцания, умение видеть беспредметное в предметном, будь то вещь, живописное полотно или киноповествование. Так молчаливые произведения обретают голос, способность говорить о сути мира через обнажение его чистых структур.

Константин Зацепин,
кандидат филологических наук,
заместитель директора по развитию
Самарского областного художественного музея
2012